Прежде чем мы проиграем (СИ)

Они ведут её дальше по коридору, через пару минут останавливаются возле двери, вскрывают её и заходят внутрь. Перед её глазами открывается приятное убранство комнаты — холодный камин, рабочий стол, кресла, большая застланная кровать, огромный шкаф, за стёклами которого виднеются бутылки крепких напитков, и во всём этом мозолит глаз пустая пепельница, оставленная кем-то на столе.

Пройдя вглубь помещения, Гермиона замечает аккуратно сложенную одежду — пару плащей, костюмов и рубашек.

И до неё доходит, что эта комната принадлежала Риддлу. Вот здесь он жил.

Долохов вальяжно проходит к шкафу, открывает створку и палочкой достаёт оттуда закрытую бутылку и три стакана, левитирует на стол рядом с пепельницей, открывает пробку заклинанием и принимается разливать тёмно-золотистую жидкость. Гермиона тем временем изучает комнату и не может подавить заигравшую на губах улыбку — здесь всё так аккуратно, без каких-либо прикрас отмечается минимализм в обстановке, только самое нужное, — затем смахивает мысли и подходит к Антонину и Августусу, бросая взгляд на оставшийся на столе стакан, который предназначался ей.

— Итак, мисс Грейнджер, — деланно официально начинает Антонин, демонстративно оглядывая её наряд, и сменившимся тоном добавляет: — надень пальто, там февраль месяц, — затем облегчённо выдыхает и продолжает официально: — Поздравляю нас с победой над временем.

Она не может сдержаться и беззаботно смеётся. Три стакана издают звон, и втроём они осушают их. У всех блестят глаза, и Гермиона зажимает губы, морщась от терпкого вкуса, продолжает смеяться, словно не верит, что всё обернулось вот так.

Разве можно было о таком подумать?

Антонин Долохов держится очень уверенно — он точно знает, что всё заранее получилось и осталось дополнить некоторые штрихи, а Гермионе становится тепло не только от попавшего внутрь огневиски, но и от безусловного торжества Долохова.

Каждый из них приложил свою руку к тому, чтобы дойти до этого момента, когда вот-вот отчаянное желание Риддла исполнится, петля разорвётся, и Гермиона начнёт ткать новый мир при помощи юной версии Антонина.

Поставив стакан на стол, Гермиона успокаивается, поднимает на него взгляд и задаёт волнующий вопрос:

— Как активировать крестраж?

— Не торопись, ты ещё не готова, — качает головой тот и снова разливает огневиски в стаканы.

— Так подготовьте меня! — возражает Гермиона, хочет выразить недовольство, но вместо этого с губ слетает смешок — она до сих пор в странном ошеломлении, однако где-то на фоне начинает просвечивать нетерпение.

— В шляпе находятся украшения. Надеюсь, ты не выронила? — пригубив огневиски, интересуется Антонин и пристально смотрит на фетровую шляпку.

Гермиона слегка хмурится и заглядывает в неё, замечая там подвески, бусы из жемчуга и заколку, усыпанную камнями. Неуверенно доставая оттуда побрякушки, она выкладывает их на стол и, поморщившись, смотрит на Долохова.

— Это обязательно?

— Оголённая шея — дурной тон, как и неприкрытая голова. Привыкай.

Гермиона не сдерживает тяжёлый вздох, но смиренно хватает безделушки и поочередно цепляет на себя, затем высушивает волосы при помощи палочки, собирает в свободный пучок и закалывает густые волнистые пряди заколкой. Антонин делает к ней шаг, выставляет палочку перед лицом и заживляет ссадины, стирая их без следа, после чего хватает шляпку и аккуратно прислоняет к пушистой копне, с удовлетворением глядя на новый образ Гермионы.

Она затаивает дыхание, выжидая вердикта.

— По-моему, вполне прилично, — медленно произносит Август и быстро опустошает стакан.

— Слишком модно для того времени, — поджимая губы, отзывается Антонин, пристально оглядывая довольно пышную юбку платья.

— Полагаю, это будет отличным шансом юному Антонину запомнить меня, разве нет? — предполагает Гермиона, вскинув брови.

— Верно, — довольно улыбается тот и отводит взгляд. — Хорошо, внешний вид мы тебе сделали, а теперь внимательно слушай меня. Не имею представления, о чём тебе говорил Том, но предупрежу сразу же: будь осторожна. Некоторые ребята очень опасны, им палец в рот не клади — сразу укусят. Вероятно, Риддл не должен ничего знать о произошедшем, во всяком случае, пока что…

— Да, он говорил мне об этом, — согласно кивает Гермиона, натягивая на себя серое пальто.

— И сейчас внимательно услышь: самый опасный из них — сам Риддл. Думаю, тебе не нужно объяснять, как тщательно он обдумывает каждую мысль, каждое действие и насколько точно подмечает все детали? Любой твой жест, любой взгляд, даже трепетание ресниц он сможет считать и сделать какие-то выводы, поэтому всегда думай, как ты говоришь, что ты говоришь, как себя ведёшь, как твои руки лежат, как ты смотришь на мир, уяснила?

— Знаю, — с ноткой раздражения отзывается та, поправляя шляпу, чувствуя себя в ней некомфортно.

— От твоей скрытности зависит то, насколько быстро он раскусит тебя, поэтому просчитывай каждый шаг. У тебя все козыри в рукаве — действуй наперёд. Ты же знаешь, какой он, верно?