Презирая дымы и грозы

Подъехали ближе. И сердца их зашлись неожиданным счастьем — эта группа людей поджидала и встречала именно их. Дорога была перекрыта широкой красной лентой с надписью: «С приездом в Лиманы! С великой Победой!» А над головами встречающие держали флажки и транспаранты: «Приветствуем Вас на лиманской земле!», «Спасибо за Победу, победители!» и еще один: «Борису Павловичу персональное ура!»

Борис Павлович остановил машину и несколько секунд ничего не предпринимал — боролся с удушьем и подступившими слезами. Посмотрел на жену — та нахмурилась и сжала губы. Значит, пока что обойдется без слез, Прасковья Яковлевна настроилась держаться. Почти одновременно они медленно вышли из салона. Остановились у раскрытых дверей, не понимая, чего ожидать, ища глазами знакомое лицо.

Тем временем их внимание привлекли робкие нотки баяна, с нарастающей смелостью усиливающие звук. Неожиданно из-за спин взрослых вынырнули дети и, пританцовывая, запели что-то знакомое, но не сразу узнаваемое. И только вслушавшись в мелодию, гости поняли, что это народная величальная песня «Гуси прилетели, возле моря сели», только с новыми словами, написанными для сегодняшнего гостя. Раздались протяжные частушечные охи и энергичные притопы, полетели во все стороны милые детские голоса:

Гуси прилетели, мы гусей встречаем,

На лиманской на сторонке громко величаем!

С майским цветом, с днем Победы песней поздравляем!

Лапки обмывайте, пыль дорог встряхните,

За спокойный день и солнце наш поклон примите!

За спокойный день и солнце наш поклон примите!

Мир земле и дому, берегу родному!

Вам, родители и деды, слава за Победу!

Вам, родители и деды, слава за Победу!

Гуси прилетели, мы гусей встречаем,

С майским цветом, с днем Победы песней поздравляем!

На лиманской на сторонке громко величаем!

Так и не увидев среди многих лиц Сашка, Борис Павлович и Прасковья Яковлевна низко поклонились встречающим, приложили руки к сердцу, и больше не знали, что делать. Когда же выпрямились, то увидели, что перед ними кружится хоровод под звуки новой песни, в общем-то, не совсем хороводной. Это казалось безыскусным, но было невероятно трогательным.

Совсем неожиданно высокий женский голос, звучащий без сопровождения, перекрыл все остальные звуки. Но оказалось, что он лишь ненадолго опередил баян, и скоро тот тихо-тихо начал вторить голосу, чтобы лишь оттенить красивое сопрано. Голос пел песню «Ой туманы мои...».

Расступились густые туманы,

Благодать и цветенье кругом!

Приглашаем в деревню Лиманы,

Вспоминать, как вы бились с врагом.

И многоголосый хор, выдохнув «Эх!», повторил:

Славит вас вся деревня Лиманы

За победу над лютым врагом.

В вашу честь мы застолье устроим.

Вы вернули нам мир и покой:

Прекратили зловещие рои

Над людскою кружить головой.

Эх!

И за то наш поклон вам, герои,

Что вернули вы людям покой.

Пока звучала эта песня и гости вслушивались в адресованные им слова, из группы встречающих вышли девчушка и юноша и перевязали Бориса Павловича и Прасковью Яковлевну памятными лентами с надписями: «Борису Павловичу за мужество» и «Прасковье Яковлевне за верность». А на их руках, выше локтя, повязали маленькие вышитые рушники.

Затем появились девушки с караваями на рушниках. Одна из них красовалась в русском народном платье красных цветов и в кокошнике, а другая была в украинском костюме зеленых оттенков с венком на голове. Караваи у них тоже были разные.

— Милости просим в Лиманы, гости дорогие! — певучим голосом сказала первая.

— Ласкаво запрошуємо до Лиманів, шановні Борисе Павловичу і Параско Яківно! — повторила приглашение вторая.

После этих слов они расступились, открывая дорогу автомобилю Бориса Павловича.

Танцуя и исполняя песни, люди направились в сторону села. Затем кто-то махнул Борису Павловичу, чтобы он проезжал дальше. И он, раскланявшись на все стороны со словами: «Спасибо! Спасибо...» — медленно поехал вперед. Оставшись в салоне вдвоем с Прасковьей Яковлевной, он растерянно прошептал:

— Где же Сашко? Такое, гляди, жена, он закрутил...

— Это же как надо помнить те дни, чтобы с такой силой сейчас проявить свою память! Ох, не зря я Сашка Хобаку медом потчевала! — с нервным смешком сказала Прасковья Яковлевна.