Презумпция любви

Однажды майор отлучился покурить и оставил на стуле папку с бумагами. С каждым визитом в казенные дома папка становилась все толще, и Горка придумал, что канцелярии и приемные — это что- то вроде столовых для нее. От нечего делать он иногда сидел и представлял, как папка жует и облизывает всякие анкеты и заявления. В тот раз, когда Гнедышев оставил папку без присмотра, Горка не удержался, переложил её себе на колени и развязал тесемки. Целый ворох разнокалиберных бумаг тотчас радостно разлетелся из нее во все стороны. А прямо у ног Горки опустилась на истертый пол казенного заведения РОДНАЯ МАМИНА ФОТОГРАФИЯ!

— Боже мой! Миля! Миля Гордиевская! — вдруг громко сказал кто- то у него над ухом. Горка вздрогнул. Рядом с ним стояла худенькая женщина с копной темно рыжих коротко стриженых волос. Она была похожа на девочку, загримированную под старушку. И одета, как подросток, в джинсы, футболку и кеды

Перед Горкой стояла Цветана Петровна — мамина болгарская подруга по педучилищу! И проблема с интернатом была решена.

Доктор Добжанский вскоре ушел, а в колыбельку осторожно заглянул Константин:

— Встали, Ваша светлость? Тогда с добрым утром! И пожалуйте умываться и к столу! Завтрак готов!

Правая ладонь у Лаврова была аккуратно перебинтована.

— А что это у Вас? — спросил Горка, спуская ноги с кровати.

— «Пустяки, бандитская пуля», — улыбнулся Константин. — Обжегся.

Да, Горка, тут недалеко скверик есть. Там ролики напрокат можно взять. Пойдем на часик- другой?

И тут раздался звонок в дверь. Лавров пошел открывать.

«Доктор вернулся! Ключи забыл! — с досадой подумал Горка. — Ролики!!! Теперь сиди в комнате и носа за дверь не высовывай. Ролики!»

Прислушался. Щелкнула задвижка внутренней двери. Два оборота сделал ключ от наружной…

— Банзай! — вдруг громко и радостно закричал дядя Костя.

— Кот! — загремел в ответ низкий мужской голос.

Что- то мягко упало, еще что- то упало, рассыпалось и покатилось мячиками.

Горка вздрогнул, вскочил с кровать и помчался смотреть с порога «колыбельки» на то, что там в коридоре происходит.

А там дядя Костя не то обнимался, не то боролся с крепким веселым человеком. То, что тот был веселым, Горка понял сразу. Веселым с головы до ног! От невысокого «ирокеза» из соломенных волос до крепких коротких пальцев, торчавших из сандалий во все стороны.

За последние два года — это был первый такой человек. Во время хождений по всяким конторам и комиссиям Горка встречал разных людей: серьезных и скучных, нервных и раздражительных, откровенно злых, притворно ласковых и равнодушных, добрых, но беспомощных. И почти всегда узнавал, кто есть кто, сразу же, при первом знакомстве. От каждого человека исходило что- то вроде особенного запаха, к которому Горка был чувствителен. Тот, кто обнимался с Лавровым, источал запах здоровья и веселья.

Наконец, оторвавшись друг от друга, Лавров и гость стали стали поднимать с пола упавшие пакеты. То, что рассыпалось, оказалось яблоками «белый налив».

Горка вышел в коридор и стал их собирать. На расстоянии казалось, что под тонкой кожицей яблок действительно плещется светлый сок. Но на ощупь они оказались твердыми и прохладными.

— Давай- давай, пацан, — сказал гость, — собирай и тащи на кухню. Звать тебя как?

— Игорь.

— Молодец, Игорь. А я дядя Вася, Вась- Васич или Васич — это по желанию. На вот еще этот пакет прихвати.

И вдруг пакет, на который указал гость, подпрыгнул и шлепнулся прямо на ноги Горке. Он испуганно отскочил.

— Проснулся, зараза! — прокомментировал дядя Вася. — Ладно, я сам возьму. Карп там. Так! Я беру картошку и всякое другое, и тащим все к плите. Зверски есть хочется. Ну, что вы копаетесь!

На кухне дядя Вася поставил пакеты с рыбой в раковину и скомандовал:

— Газеты давайте.

— Какие еще газеты? — удивился Лавров. — Я уже тысячу лет их в руки не брал!

— Ну, журнал какой- нибудь ненужный! Я же чешуей раковину засорю.

Константин только руками развел.

— Ну, интеллигенция! — вздохнул дядя Вася. — Самая читающая страна в мире!

— Возле почтовых ящиков можно рекламных газет набрать, — несмело отозвался Горка. — Там есть специальное место в углу, куда их бросают.

— Молодец, парень! Беги и приноси побольше.

Когда Горка вернулся с целым ворохом одинаковых газетных листов, Лавров, раскладывал на кухонном столе помытые помидоры.

— Ну, принес? — спросил Вась- Васич нетерпеливо. Перед ним на разделочной доске лежал огромный карп и широко открывал рот. Крупная чешуя его отливала золотисто- зеленым блеском.

Горка замер.

— Газеты давай! — скомандовал гость, занося над карпом деревянный молоток. Горка попятился в коридор.

— Ещё один Махатма, — недовольно сказал Васич, опуская поднятую руку. — Этот,

в погонах, червяка жалеет, на крючок не может насадить. А ты, значит, убивца во мне увидел.

Он так и сказал «убивца». И Горка, которому действительно стало не по себе от увиденной картины, внезапно успокоился.