Презумпция виновности

— Я — Каля Зелинская, а это — Коля Зелинский — мой муж. Видите, у нас почти одинаковые имена, потому меня часто называют Колей, а его Калей. Ему это, кстати, нравится, потому он часто ходит дома в переднике. Он отменный кулинар и любит готовить, особенно цыплята — табака и пирожные "безе". У меня они почему-то никогда не поднимаются, сколько бы я ни взбивала эти белки. А у него такое получается — язык можно проглотить. Да вы в этом убедитесь сегодня. Правда, несмотря на любовь к пирожным, он почему-то тощий — она похлопала мужа по животу, — а я вот поправляюсь. Еще одна деталь: хоть он и Николай Дмитриевич, но прошу его не путать с академиком Зелинским. Академик Николай Дмитриевич Зелинский, химик-органик, закончил Новороссийский университет, а мой Николай Дмитриевич Зелинский, тоже химик-органик, закончил Новосибирский университет, причем первый выпуск.

Эта шутка, судя по всему, присутствующим была хорошо известна, но все весело смеялись в знак солидарности с Калей.

— Ну что, Калерия Ивановна, — сказал Павел, — водка уже скисает. Я думаю, пора отводить Анюту, а то с минуту на минуту должен явиться академик.

— Да-да, правильно, Павлуша, — сказала Каля и тут же обратилась к мужу: — Коленька, отведи Анюту, пожалуйста.

— Да, а чья сейчас очередь? — спросила с улыбкой Мария. — Уже полчаса прошло, и пора на смену.

— Я, я должен идти, — сказал Виктор Степанков и отдал, как солдат, честь.

Инга настроилась на то, что ей придется тоже сопровождать Анюту, обычно настороженно относящуюся к новым знакомым-взрослым. Но дети, как животные, всегда чувствуют искреннюю доброжелательность. Потому Анюта, к удивлению родителей, без колебаний вверила свою ручонку Коле и покорно отправилась с ним на свою детскую "гулянку" этажом ниже. Когда Анюта ушла, Инга тихо спросила мужа:

— Это, правда, что сюда придет академик?

— Я, право же не знаю сам, — пожал плечами муж.

Павел, как внимательный хозяин, следивший за настроением новых гостей, очевидно, догадался, о чем Инга спрашивает мужа, и сказал:

— Инга, ты слышала об академике Борескове? Георгий Константинович — удивительный человек, как говорится, чистых голубых кровей и к тому же тезка маршала Георгия Константиновича Жукова. То ли это случайное совпадение, то ли такое сочетание имени и отчества есть признак породы, кто знает? И вовсе не имеет принципиального значения, что Боресков родился в потомственной дворянской семьей, а Жуков — в семье крестьянина-бедняка. Здесь не это важно: человеческая порода — это что-то от Бога, хотя я, пардон, — рассмеялся Павел, приложив руку к груди, — чистой воды атеист. Кандидатский экзамен по марксистской философии сдал на отлично. Но речь не обо мне, а о нашем любимом шефе.

— В любой русской энциклопедии, начиная с прошлого века, — вставил Вася Мелешин, — вы найдете имя его деда Михаила Матвеевича Борескова, генерал-лейтенанта русской армии, военного инженера. Во время Крымской войны он занимался установкой минных заграждений в устьях Дуная и Буга. И отец Борескова был генералом царской армии.

— Да, мы забыли главное сказать, — вмешалась серьезная, по-спортивному подтянутая Катя Степанкова, — Георгий Константинович — одессит, как и я с Павлом!

— Ну не совсем одессит, — уточнил тот же голос сбоку.

— В общем-то, да, — поправилась Катя, — он родился не в Одессе, а кончил Одесский Политех и научную свою карьеру начинал именно там. Говорят, весь институт, где он работал в то время, закрыли, а его, еще совсем молодого, двадцати пяти лет, с лабораторией перевели в Москву. Для меня он вообще олицетворение истинного ученого. Вся его карьера — свидетельство тому.

− Представь себе, — перебил Катю Вася, — с таким дворянским происхождением он дорос до академика, директора института, не будучи членом КПСС.

В это время раздался звонок, и все словно подтянулись, выпрямились. Павел открыл дверь, и в комнату вошел чуть выше среднего роста, стройный, лет шестидесяти мужчина с тонкими чертами лица и белой, холеной кожей без единой морщинки. Он ловко снял белый шерстяной шарф, элегантное раиновое пальто и, повесив их на свободный крючок, остановился у висевшего здесь же небольшого зеркала, чтобы причесать красиво вьющуюся седую шевелюру. Затем академик направился к столпившейся в ожидании его молодежи, и каждой из женщин поцеловал руку, сказав что-то в знак приветствия. Когда он подошел к Инге и Саше, Павел прокомментировал:

А это Инга, супруга Александра. Она у нас единственный гуманитарий — Георгий Константинович, — это мои новые друзья. Саша — он мой земляк, одессит, математик, и у нас вполне реальные планы на совместные работы. Он скоро защищает диссертацию и переезжает в Городок работать в Институте математики.

Поприветствовав всех, Георгий Константинович как знаток здешних правил подошел к списку пап и спросил с задором в глазах:

— И кто же у нас следующий дежурный папа?

— Я! — сказал, весело улыбаясь, Веня Табаков, — вот скоро иду на смену.

— Итак, все в сборе, пора к столу, — сказал Павел, направившись к столам и предлагая всем следовать за ним.