Прибалтийский излом (1918–1919). Август Винниг у колыбели эстонской и латышской государственности

Организацию съезда солдатских советов принял на себя солдатский совет гарнизона Риги, у которого было в целом умеренное руководство. Оно и обратилось к советам во всей зоне ответственности армии и намеревалось также наметить и контуры дальнейшей деятельности советов, однако этого не произошло. Я как официальное лицо лишь поприветствовал съезд, который собрался 17 ноября в одном из солдатских собраний внутри города, поговорил о положении рейха. Для меня важно было тут же перенаправить этот съезд в русло, которое, по моему убеждению, было необходимо в тот момент. То, что я имел заявить относительно «старого режима», я выразил с той свободной от всяких резкостей деловитостью, которая только и могла все преодолеть. Задача советов состояла не в создании новой организации вооруженных сил, а в помощи по сбору и отправке войск на родину. А потому требованием текущего момента были не политические дебаты, а усердная работа по решению этой задачи. И я, в частности, вновь обратился к моим товарищам по партии: мы всегда упрекали старый режим и заверяли, что, окажись власть в наших руках, мы работали бы на благо общества куда лучше, нежели он. Теперь же мы получили ее, а потому обязаны думать над тем, как выполнить наши обещания. Если же мы теперь не сможем обеспечить порядок, для дела партии это будет ужасно – однако от этого пострадает и армия в целом, да и рейху будет нанесен огромный урон. Многочисленным офицерам я заявил, что и рейх, и войска не могут отказаться от их руководящей миссии. И даже если крушение армии привело к тому, что они очень многого лишились по сравнению с их прежним положением, это не должно отвращать их от желания служить. Им следует продолжать выполнять свой долг – а Германия, которую мы любили, когда она была на высоте своего могущества и процветания, теперь, в ее нужде и страданиях, стала нам еще дороже. Эффект от моей речи был достаточно силен, чтобы сдержать тех, кто был иного мнения. Я был весьма доволен достигнутым результатом, ведь теперь я мог надеяться, что солдатское движение будет направлено в здоровое русло.

Сегодня, конечно, можно смеяться над теми тревогами, которые беспокоили тогда. Однако кто же в те дни мог предсказать, что весь аппарат солдатских советов исчезнет вовсе в столь короткое время? Сами же советы устраивались так, словно их владычество теперь надолго.

На этом съезде, возможно, все и не прошло бы столь гладко, если бы в лице рядового Роберта Альберта не нашелся бы настолько замечательный председательствующий, который с удивительным суверенитетом обходился со всем тем, что намерено было плыть против течения. Таким образом, были приняты именно те решения, которые мы считали верными. Были намечены такие направления работы, что сочли наиболее безвредными. Несколько сложнее было с вопросом об отдании воинского приветствия – обязаны ли это делать или нет. Я смог убедить съезд, чтобы он высказался за обязанность взаимного товарищеского приветствия, ведь если двое немцев встречаются за рубежом, они, само собой, друг с другом здороваются. В заключение был избран Центральный солдатский совет, но не из пяти человек, как я хотел, а из 24 персон. Это были по большей части весьма бравые мужчины, которые хотели только хорошего; бывшие среди них отдельные пройдохи быстро удалились, чтобы поискать счастья на родине.

Роберт Альберт под псевдонимом Рене Вольгемут выпустил брошюру, где рассказывается о деятельности Митавского солдатского совета[103]. Я буду вынужден позднее еще сказать пару слов об этих событиях. Однако именно здесь уже пора ответить на те упреки, что кинул мне Альберт: будто бы я в Риге контактировал только с людьми с реакционным складом мысли. Конечно, я нуждался в том, чтобы иметь подле себя пару сотрудников одинаковых со мной политических взглядов. Я сосредоточил свои поиски на моих однопартийцах в тамошних солдатских советах. Все, к кому я обращался за этим, отказывались, ведь они хотели оказаться дома как можно скорее. Тогда я написал в президиум своего профсоюза и просил о присылке нескольких товарищей, а затем прямо обратился к другим людям, которые казались мне подходящими сотрудниками, ведь я уже познакомился с тем, на что они способны, как и с их характером. Однако я повсюду смог найти хоть кого-нибудь. Все подчинявшиеся мне чиновники вплоть до недавнего времени были людьми вполне консервативными. Но это ничего не значило, ведь все политические решения принимал я. Никогда целенаправленно я не относился к ним с узкопартийной точки зрения, но все же чуть ли не все они, за небольшим исключением, на прощание или же уже после отъезда в письме заявили мне, что их совместная работа со мной стала поводом к их политической переориентации. Социал-демократом был лишь один из них, однако же все эти люди уезжали от меня людьми свободомыслящими и думающими о нуждах общества – и вновь лишь за немногими исключениями, которых мне вовсе не жаль.