Прибытие поезда (СИ)

Третья. Исходная, от слова "исход". Всё-таки беженцы. Румыния их по каким-то причинам не заинтересовала, и они отправились, бессмысленно рискуя, русской армии навстречу. А русская армия в это время начала путь к Дунаю и везла пропахшие креозотом торпедные катера, громыхавшие под брезентовыми покрышками на платформах.

20.

Двигаясь вдоль кромки леса, встретили, наконец, человека: курчавого паренька, пасущего небольшую отару. Овцы разбрелись во все стороны, чуть ли не на опушку выходили.

- Доброй поры, мальчик, - Кэтэлин спешился, подошёл, пряча револьвер под рубахой.

- Вам тоже.

- Что-то здесь людей не видать.

- Видать.

- Где ж они все тогда?

- Объедете холмы, там наши Албешты.

- Твою-то мать, - возмутился Кэтэлин. - Мы Албешты должны были ночью проехать.

Пастушок развёл руками, с опаской поглядывая на Кэтэлина и грязных детей. Он что-то прятал на земле, прикрывая это сдвинутыми коленками.

- Ты христианин?

- Само собой.

- Помоги нам, парень. У нас раненый в телеге, к людям бы его передать.

- В Албештах доктора нет.

- А он и без доктора оправится. Ты домой вернёшься?

- Само собой.

- Так мы его тебе оставим, ты его домой-то и забери.

- Не-не-не, - замахал пастушок. - Отсюда полчаса до Албешт, там хоть мамке моей раненого оставьте, а мне здесь не надо.

- Он маленький совсем, - Кэтэлин кивнул детям, и те вытащили из повозки Ивана. С ночи Иван бредил, скрипел зубами и вскрикивал, и глаз не открывал. - Мальчишка мелкий. Не поедем мы в Албешты, потому как спешим. Мы его тебе оставим, а ты позови к нему людей.

- Вы, наверное, гайдуки.

- Какие гайдуки, парень. Это же дети. Болгарские монашки. С ними их батюшка, вот и всё.

- Не возьму я вашего болгарина.

- Ты же сказал, что христианин.

Но тут пастушок подскочил с места и побежал, перепрыгивая через кочки.

- Гайдуки! - вопил он на бегу. - Убивают! Гайдуки! - он попал ногой в нору и покатился. Кэтэлин прижал его к земле.

- Мы не гайдуки.

- У вас пистоль на поясе.

- Я гайдук. А эти люди - не гайдуки. Посмотри на них, парень. Это девочки. Монашки. Это священник, паштили мэсый! Это раненый монах. Понял?

- Угу.

- Если убежишь, я тебя убью.

Пастушок опустил голову и заплакал, размазывая по лицу грязь.

- Ты оставишь раненого монаха умирать?

- Нет.

- Вот и не оставляй. Тогда я тебя не трону, понял?

- Угу.

- Хватит реветь. Я тебя не обижу.

Паренёк всхлипнул и прижал к глазам рукав. На ткани остались два мокрых пятна. Кэтэлин сплюнул и отошёл. Пастух остался на земле, глядя исподлобья влажными карими глазами.

- Рисунки мои не троньте.

- ?

- Рисунки мои не троньте.

- Что за рисунки у тебя, блаженный?

- Вы не поймёте.

- Я не пойму?! - Кэтэлин потянулся к револьверу.

- Машину рисую! - крикнул пастушок, подползая ближе. - Оставьте вашего раненого, только не троньте рисунки!

Кэтэлин посмотрел под ноги и обнаружил, что стоит на расчищенной от травы площадке. Острым камнем в земле были выцарапаны чудные стрелы и полукруги.

- Это что?

- Машина моя.

- Всичко е наред? Какво казва той? - тревожно спросил отец Василий.

- Изглежда, че е луд... Что у тебя за машина?

- Для подбрасывания овец.

Кэтэлин почесал щетину, сковырнул с зуба сухую мамалыгу и присел на корточки над чертежом. Случайный ветер сбил шляпу с головы гайдука; Кэтэлин проводил её взглядом и, когда шляпа остановилась под корягой, успокоился.

- Машина - для - подбрасывания - овец.

- Да.

- Ты давно пасти начал?

- Два года.

- А я почти десять лет водил овец. Почему я не знаю, как их подбрасывать?

- Я сам придумал, - гордо сообщил пастушок. - Вы как отличите, овца легла спать или заболела?

- Как?

- Когда спать, она ложится на живот.

На жёсткие серые волосы Кэтэлина опустилась тонкая стрекоза и задрожала под ветерком.

- Ну да.

- А когда на овец мор нашёл?

- Тогда на бок ложится, - уверенно сказал Кэтэлин.

- А я придумал так: на боках у каждой овцы вот тут, - паренёк показал, - будет доска с пружиной, как от рессорной коляски. А на ней четыре рычага.

- Четыре рычага?

- Первый облегчит пружину вдвое. Второй вчетверо. Третий, - пастушок рисовал камнем овалы с ножками и рычаги на них, - облегчит в восемь крат, а четвёртый будет крепиться к самой доске и облегчит аж в шестнадцать крат. И вот овца легла на бок, а рычаги сжали пружину, а последний держится вот тута на зубце. Потом он соскакивает с зубца, и пружина... - он показал, как выпрямится пружина. - Овцу - х...як! Выше этой ёлки. И она падает вон аж у той дорожки. Заболеют в стаде три овцы - лягут на бок - а их: х...як! х...як! х...як! повыкидывает до неба и они улетят из стада далеко-далеко, - он нарисовал несколько многоногих овалов и крутые дуги, по которым овцы будут вылетать из стада. Подумал и зачем-то дорисовал сверху луну. Вздохнул, - Красиво, наверное.

Кэтэлин помолчал, потом встал, отряхнув штаны, и пошёл за шляпой.

- А если овца во сне упала на бок? - спросил он на ходу.

- Жалко будет, - сказал пастушок. - Но пользы всё равно больше. Так вы не тронете?