Приданое для Царевны-лягушки

- Ангелы на мотоциклах, с цепями. Я шел из клуба... Они кричали, что я гомик. Какой же я гомик, Платоша? - Кока задергался со странными звуками, напоминающими кудахтанье. Платон вскочил, потом догадался, что это подобие смеха.

- Сядь, Платоша. Я должен тебе рассказать. Сядь. Богуслав умер, когда меня увидел. Я ничего не успел сделать, он узнал меня и умер. Я думал посмеяться, унизить его, а он отдал концы.

- Что ты говоришь?..

- Гимнаст позвонил мне... Сказал, что Славка пьянствует в доме в Репине и хочет заказать дорогую проститутку, но чтобы... с экзотикой. Негритянку или японку. Бес попутал... Нет, не бес. Я всегда хотел отомстить ему, чего уж себе врать перед смертью. Это был шанс унизить его. Я им воспользовался.

- Ты приехал к Богуславу в виде...

- Не просто так. Не просто... Накануне он меня пытался снять в ночном баре. Я его сразу узнал, а он мне прислал сначала коктейль, а потом зеленую сотню, наколотую на ствол розы. Он меня пытался снять, понимаешь? Я чуть этим коктейлем ему в морду не плеснул, но бар дорогой, престижный, да и ситуация, согласись, марьяжная на тузах... А он говорит - люблю, говорит, высоких сильных женщин... Ох, Платоша, я, конечно, был в ударе - весь в перьях, в бриллиантах, но дал ему понять, понимаешь? Я дал понять! Прошептал - положишь меня, пойду с тобой. Он не понял... Подумал, что... да ладно. Когда понял, что я ему предложил армрес-тлинг, обиделся даже.

- Что ты ему предложил? - спросил Платон плохо двигающимися губами.

- Я его уложил, Платоша, вот это была сцена! Я дожал его руку до стола! А теперь думаю... Может, он поддался? Что-то меня тогда остановило, я отказался с ним поехать - проигрыш его. А когда позвонил Гимнаст, я был сам не свой. Сижу дома, прокручиваю эту сцену с борьбой и жалею - того не сказал, того не сделал!

- Ты поехал в Репино?

- Поехал, Платоша. А когда он... Когда он спросил, как меня называть, я сказал - "называй меня Кока, или Илюшка, как раньше". А все зря получилось... глаз закатился.

- Кока! - Платон сжал безвольную ладонь.

- Да, зря... Я ничего не успел ему высказать, этой сволочи, шагающей по трупам и калечащей судьбы людей. Он умер от ужаса, представляешь?

- Представляю... - прошептал Платон.

- А все равно я тут лежу, умираю, но вспомню его рожу и... Женщина-мечта оказалась трансвеститом. Хоть одну мечту я ему испоганил. Но ты обещал! Дети ты обещал!

- Не беспокойся, - убрал свою руку Платон.

- Лицо... мое лицо, - прошептал Кока.

Вернувшись домой, Платон, не разуваясь, в ярости прошел к себе в спальню.

Он стоял посреди комнаты, не в силах справиться с абсолютной пустотой внутри. Ничего не болело, ничего не хотелось.

Обернувшись на шум, увидел в дверях Илису с Гимнастом, и горячая волна захлестнула сердце.

- Вы! Оба... Думаете, что очень умные, да?

- Он сказал, кто его?... - спросил Гимнаст.

- Сказал! Хакеры... нет, не хакеры, рокеры, или байкеры - один черт! Вам лучше знать, как они называются. Вот что, стратеги и тактики! Мне это начинает надоедать! Мне это сильно начинает надоедать. Мне это уже надоело!!

Оттолкнув их, Платон вышел в коридор и схватил трубку надрывающегося телефона.

- Ах, это вы,.Цапель, или как там вас? Цапель-могильник, да? Что вы хотите? Поговорить? Срочно? Очень хорошо. Когда я сочту нужным, я с вами поговорю так срочно, как вы себе даже представить не можете. Плевал я на ваши угрозы. В моем положении? А какое у меня положение?

Подошла Илиса, взяла Платона за руку.

- Средней тяжести? Очень интересно, - он заметил, что успокаивается, и кричать совсем расхотелось. - Знаете что, Цапель. Я поговорю с вами. На моей территории. Где моя территория? Хороший вопрос, - Платон посмотрел на Илису.

- Зови его в Репино, - сказал Гимнаст.

- Приезжайте в Репино. Когда... Сегодня я занят, после сегодняшнего еще дня три буду приходить в себя. Приезжайте в конце недели. Вот именно. Конечно, все обсудим. Конечно, все финансовые проблемы. Что? Номера счетов? Все подготовлю по лучшему разряду. Я тоже очень рад за себя - сделал правильные выводы из происходящего.

К четырем вечера Платон был полностью одет. Он сидел в кресле, смотрел на разложенную кровать, изучая каждый изгиб смятой простыни, скомканного в ногах одеяла и пижаму, распластавшуюся на одеяле, как сдутое привидение - руки-ноги в стороны.

- Давай поговорим, - в который раз предложила Илиса.

- Нет.

- Не молчи, поругайся.

- Нет. Я чувствую себя полным идиотом, ругань не поможет.

- Тебе кажется, что тобой манипулировали, да?

- Я не хочу разговаривать. Ты еще не одета?

- Тебе кажется, что это было сделано преднамеренно, да?

- Знаешь, что мне кажется? Что если я сегодня узнаю еще что-нибудь интересненькое из своей жизни, я не смогу есть. А на обжираловке такое поведение воспринимается как хамство. Где Гимнаст?

- Он уехал.

- Он должен показать мне могилу Алевтины.

- Я могу показать. Это...

- Нет! - крикнул Платон. - Никаких объяснений. Не навреди моему желудочному соку,

- Хорошо. О деньгах можно говорить?