Приданое для Царевны-лягушки

Повар и два его помощника долго не могли понять, что от них требуется. Но хорошая оплата этой вечеринки и профессиональная вышколенность оказали свое действие. Один из помощников пошел на улицу рыться в полиэтиленовых пакетах, которые он только что туда выбросил, а сам повар провел "прекрасную фею" к столу, где обрезалось мясо с только что зажаренной на гриле тушки поросенка. Нет, - отказалась прекрасная фея, - ей не нужны косточки поросенка и его шкурка.

- Я еще не настолько хорошо умею колдовать, - усмехнулась она.

Принесли пакет с мусором. Ничем не выдав своего удивления, молодой помощник, бросая потрясенные взгляды на ноги стоящей рядом феи, открыл пакет, чтобы ей было удобно там рыться.

Василиса присела и запустила руку в пищевые отходы. Платон, стиснув челюсти, отвернулся. Когда она достала руку с прилипшими к пальцам перышками, он распрощался на этот вечер со своим аппетитом.

- Спасибо, - поблагодарила Василиса и даже изобразила подобие реверанса.

Из кухни она направилась в туалет. И заставила Платона вымыть ей ноги. Подняла в раковину правую ногу и выжидательно уставилась на Платона.

- Что - я? - удивился он ее нежеланию мочить руки. - Ну ладно...

Вымыл с мылом крошечную ступню, потом - другую. Присев и вытирая их своим носовым платком, Платон поинтересовался, не собирается ли она вымыть руки после такой потрясающей экскурсии на кухню?

Ничего не ответив, Василиса вернулась к столу и спокойно забралась на колени к Югу Ивановичу, вернее - на одно колено, потому что в сидячем положении его живот не позволял ногам сдвигаться. Она попросила его съесть птичку из теста. Юг Иванович съел пяток, потом решил накормить девочку. Платон в этот момент отвлекся, а когда поднял глаза, обомлел. Василиса стояла на столе между семгой в вишневом желе и паштетом из гусиной печени с трюфелями. Пританцовывая, она легко прошлась по всему столу и вернулась на прежнее место. Под одобрительный гул мужчин она начала танцевать, держа в руке надкушенную птичку из теста. Кто-то подсуетился, и небольшой оркестр, приглашенный под горячее, лихорадочно похватал инструменты и приступил к музыкальному сопровождению.

- Слезь немедленно! - прошипел Платон, пытаясь поймать Василису за лодыжку.

Его попросили не мешать. Василиса двигалась легко и красиво, с грацией профессиональной танцовщицы на обеденных столах. Не опрокинула ни одного бокала, не задела ни одного прибора. В какой-то момент она прижала руки с выпечкой к груди, потом резко выбросила их вперед и... из ее рук выпорхнула серая птичка, довольно неуклюже плюхнувшаяся на пол.

Все захлопали, кроме Платона.

Василиса на цыпочках вернулась к блюду с запеченным перепелиным мясом, взяла еще одну птичку. Прижала к груди. Выбросила руки. Птичка вылетела. Еще раз... И еще!..

Платон никогда не видел обжор в таком восторге. Они хлопали и кричали, заглушая музыку, а Платон в ужасе смотрел на встрепанных перепуганных перепелок, мечущихся под стульями.

Мама-Муму исхитрилась поймать одну, рассмотрела ее и даже пыталась выдернуть перышко.

Платон закрыл лицо ладонями.

Когда все поутихло, перепелок ловили совершенно обалдевший повар, два его помощника, саксофон и скрипка из оркестра. Компания обжор, забыв о еде, разбрелась по залу, пытаясь танцевать с Василисой. Она предпочла игру в прятки, и вот уже Юг Иванович с завязанными глазами топчется на месте и хлопает перед собой ладошками, как медведь.

Платон подошел к плетеному коробу и открыл его. Он обнаружил, что внутри короб устлан белыми заячьими шкурками. И запах... Он уже его слышал у себя в квартире, а теперь вспомнил - полынь.

- Платон Матвеевич, у меня к вам разговор, - тронул его за руку Запад Иванович. - Давайте уединимся на несколько минут, вы не против?

Они сели в маленькой комнате с двумя креслами и диванчиком вдоль стены.

- Как ваши семейные дела? - поинтересовался Запад Иванович. Платон задумался.

- Можете не отвечать пространно, я не из вежливости спрашиваю, а по делу. Ответьте просто - вам нужна помощь, чтобы разобраться с семейными делами?

- Нет-нет, спасибо, помощь не нужна. Я сам.

- Я знаю, что в вашей жизни появился некоторый раздражающий фактор.

- Фактор? - не понял Платон.

- Бывший работник Конторы, он пытается раскрыть себе на пользу одно дело... Со счетами Богомола.

- Я решу этот вопрос сам, мне не нужна помощь, - твердо заявил Платон, почувствовав, что это решающий вопрос в разговоре.

- Рад за вас, - удовлетворенно кивнул Запад Иванович. - Другого и не ожидал. Это хорошо. Похвальная уверенность в собственных силах. У меня на вас большие виды.

"А зачем тогда спрашивал о помощи? - занервничал Платон, почувствовав, что в его жизни начинается что-то новое. - Эх, надо было согласиться ее принять, на этом бы разговор закончился, и Цапеля я бы больше никогда в жизни не увидел. И с Западом Ивановичем больше бы никогда наедине не разговаривал!"