Придуманный остров

Свидетельство о рождении Майкла, видимо, переданное в приют вместе с ребенком из какой-то лечебницы или роддома, сильно пострадало от влаги (возможно, попало под дождь), поэтому Джейн не удалось разобрать ни адреса медицинского заведения, ни имен мальчика и его умершей матери. Зато хорошо читалась ее фамилия – Лодж, которую, как нетрудно было догадаться, и вписали в документ, выданный Джеймсу Паэртону при усыновлении ребенка. От имени и фамилии отца, осталась только начальная буква Р. Джейн разобрала с трудом, что мальчик появился на свет спустя почти год после ее рождения.

Перечитав все три документа по несколько раз, девушка аккуратно сложила бумаги и долго смотрела в окно, за которым спешили по своим делам обычные люди, чьи заботы были так далеки от тех, что легли на плечи Джейн. «Почему Паэртон не попросил начальника тюрьмы вписать имя Майкла в приказ о помиловании?» – думала она. И в самом деле, это было бы самым простым и логичным решением, которое, к тому же, избавило бы девушку от мучительного выбора. Ей было трудно предположить, что Паэртон поступил так, сильно обидевшись на приемного сына, хотя всегда его очень любил. «Но, возможно, так оно и есть: он обиделся, – рассуждала Джейн, пряча документы в любимую шкатулку. – Обиделся на нас обоих! Иначе я бы сейчас не оказалась перед необходимостью решать, кому остаться в живых, а кому быть расстрелянным». Она убрала шкатулку в стол и застыла у окна, скрестив руки. Ей вспомнились строчки из письма приемного отца, в котором тот рассказывал, как искал в Сиднее пропавшего Майкла, и мысль об обиде Паэртона показалась нелепой. В итоге Джейн решила, что он просто не верит, что заключенный, скрывающий свою фамилию, тот самый Майкл – его наследник. Скорее Паэртон убежден, что речь идет о совсем другом человеке. Придя к такому выводу, девушка мысленно поблагодарила приемного отца за все, что он делает для нее, ее родных и друзей.

Джейн решила пока ничего не говорить своим. Рано легла спать. И, засыпая, поняла, что не может сделать выбор, не увидевшись с заключенными друзьями. «Завтра же навещу Рени», – решила девушка. К следующему полудню ей удалось добиться встречи с Эпшероном, встретившим ее более чем неласково. Как и полагалось начальнику тюрьмы, он был суров и серьезен. С большим недоверием мистер Эпшерон взял из рук Джейн адресованное ему письмо. Девушка даже испугалась того, что приказной тон Паэртона возымеет на начальника тюрьмы обратное действие. Она боялась, что ее попросят немедленно уйти прочь. Но Джейн ошиблась. Вензеля и печать Джеймса Паэртона для Эпшерона значили слишком многое.

Суровый взгляд начальника потеплел, Эпшерон стал снисходительнее. Он спросил, когда и с кем желает встретиться Джейн. Услышав ответ посетительницы, отдал необходимые распоряжения. А спустя четверть часа Джейн провели в комнату свиданий и велели подождать. Комната была немного больше той, в которой состоялась первая тюремная встреча Джейн с заключенными. Через окно полуподвального помещения проникал слабый солнечный свет. Окно было забрано толстой металлической решеткой. Зато подобная решетка отсутствовала внутри комнаты и не делила ее надвое. Едва Джейн отметила все это, послышался скрежет ключей в замке, и маленькая дверь, ведущая во внутренние помещения исправительного заведения, открылась. Наклонив голову, чтобы не задеть о низкий косяк, в комнату вошел Рени. Она с трудом узнала в этом худом и бледном человеке в полосатой робе своего брата и наверняка бы свалилась со стула, если бы юноша не успел подхватить ее. «Господи, как же ты здесь оказалась? – повторял Рени с искренним восторгом, гладя Джейн по волосам.

– Извини, – попыталась оправдаться она, придя в себя, – меня испугала твоя одежда. – Они смотрели друг на друга глаза в глаза.

– Эта роба тебе не нравится?

Джейн кивнула в знак согласия.

– Мне твое серое платье тоже не по нраву, – продолжил Рени. – Куда лучше было розовое, в котором ты второй раз приехала на остров. Оно тебе больше подходило. Ты помнишь то платье?

– Я помню белые гардении в твоей комнате. Боже мой! Что же мы наделали!

– Каждый делал то, что должен был делать. Вы уехали. Мы выполняли свой долг, защищая свою землю, – просто сказал Рени. – Я много думал об этом и считаю, что по-другому поступить не мог. И не будем больше об этом! Так где же твое розовое платье?

– Господи, Рени! О чем это мы? Ведь мы столько не виделись, и у нас на все разговоры только полчаса!

– Я восторгаюсь тобой, сестра. Как тебе удалось добиться этой встречи? Как родители, они, конечно, в Сиднее?

– Они, конечно, здесь! Они любят тебя и надеются на чудо.

– Но чуда не случится.

– Все может быть.

– Ты такая загадочная!

Джейн многое хотела спросить у Рени, но мысли утекали, словно вода между пальцев.

– Как вы тут? – решилась она, наконец.

Рени посмотрел на сестру пристально, как бы размышляя, стоит ли говорить ей правду, не окажется ли эта правда слишком тяжела для нее.