Придворная словесность: институт литературы и конструкции абсолютизма в России середины XVIII века

Аще же всякий чин от бога есть <…> то самое нам нужднейшее и богу приятное дело, его же чин требует, мой – мне, твой – тебе, и тако о прочиих. Царь ли еси, царствуй убо, наблюдая да в народе будет безпечалие, а во властех правосудие и како от неприятелей цело сохранити отечество. Сенатор ли еси, весь в том пребывай, како полезныя советы и суд не мздоприимный, не на лица зрящий, прямый же и правильный, произносити. <…> И се уже, слышателие, имеем довольный ответ ко всегдашнему многих у нас вопросу: как спастися? Уведали мы и от разума естественнаго, и от священнаго писания, <…> что творити имамы, аще хощем путем спасения шествовати и наследия живота вечнаго не лишитися. Се же то есть <…> сверх общих всему христианству добродетелей верно и тщательно творим всяк своего звания дело, яко дело, от бога нам врученное (Прокопович 1961, 98, 101).

Кантемиров совет: «Себе полезен и иным потщися / Учинить, вышне наследство жадая» – также принадлежит сложному политическому языку петровской эпохи. Библейская заповедь о любви к ближнему, перетолкованная в рационалистических категориях пользы, объединялась с прочими требованиями гражданского долга. Феофан пишет:

Аще бо и все, еже на пользу ближняго видим угодное, должни есмы хранити, но наипаче то, еже всякому по его чину, яко дело, от бога врученное, належит (Там же, 95).

Составная формула долга в строках Кантемира афористически суммирует пространные рассуждения Пуфендорфа о «разделении должностеи <…> по закону естественному»: «<…> оныя предлоги на три части делятся. Из которых первая научает: Како человек самым правым естественным разсуждением, должен бы был управлятися до Бога. Вторая до себе самаго: Третия до инных человеков». Рассматривая благочестие своего адресата как основу его гражданского существования, Кантемир следовал выкладкам Пуфендорфа:

<…> конечное основание должностеи до инных человеков от благочестия и страха Божия происходит, тако что содружен не был бы человек, аще не был обучен Богознания: и яко самое разсуждение в Богознании далее поступати не может, кроме того что надлежит и помоществует к получению тихомирнаго и содружнаго сего жития. Ибо Богопознание ко спасению душы приводит и от собственнаго Божия откровения происходит. Должности же человека до себе самаго от Богопознания и содружества совокупно происходят: И для того не все по своеи единаго воли человек, что до его самаго надлежит определять, может, частию яко есть почитатель угодныи Бога, частию же да бы полезныи и потребныи член содружества человеческаго мог быти (Пуфендорф 1726, 73–74).

Наряду с долгом перед богом и перед ближним и у Кантемира, и у Пуфендорфа упоминается долг «до себе самаго» – карьерная амбиция, поощрения которой требовали нужды «регулярной» государственности. В трактате Пуфендорфа находится особая глава «О должности человека к себе самому»: