Придворная словесность: институт литературы и конструкции абсолютизма в России середины XVIII века

Этот вольный перевод следовал распространенным – хотя, с современной точки зрения, небесспорным – толкованиям латинского текста, очерченным в специальной работе А. И. Доватура: вслед за ранними комментаторами и перелагателями Марциала Феофан видит в эпиграмме сатирическое обличение нечестия Селия и увязывает отрицание богов с преступной наживой, добавляя отсутствующие в подлиннике «порочащие эпитеты» (Доватур 1986, 15–17). Филологическая экзегеза приводила римскую эпиграмму в соответствие с общепринятыми идеями о дисциплинирующей роли веры в общественной практике. Феофан и в этом случае прибегает к «христианизации античности»: множественных богов («deos») он заменяет единым «богом» и таким образом соотносит перевод из Марциала с богословским вопросом о богатстве. В русском политическом богословии XVIII в., пути которого были определены Феофаном, этот вопрос и позднее толковался в его духе. Придворный проповедник Елизаветы Петровны Гедеон Криновский говорил в особом «Слове о том, что никакие звания не препятствуют ко спасению, толькоб по надлежащему управляемы были»:

Могут заслужить в своем звании спасение вечное у Бога и судии для разсмотрения правды учиненные; толькоб заступали сирых, защищали обидимых, уши имели отверсты всегда ко всякому просителю. <…> Текст о неудобном богатых в царствие небесное вшествии [Мф. 19:23–24] не запрещает, например, Куплю законно и праведно производить, но к богатству не велит только (как и Пророк негде поет) прилагать сердца: Не прилагать же сердца к Богатству, есть то имея его, аки бы не иметь: и есть ли, благодарить Бога; нет ли, також благодарить его (Гедеон 1756, 312–313).

Эти выводы, напоминающие о наставлениях оды «О надежде на бога», живо волновали современников. Пометы одного из них, ограничивающиеся только этим «Словом», сохранились на экземпляре собрания речей Гедеона в РГБ (инв. № MK III – 2255). По поводу приведенного отрывка читатель замечал: «<…> и богатым в царство Н[ебесное] внити удобно с нижеписанными кондициями».

Как показывает характерный деловой язык этого суждения, поднятые Кантемиром богословские вопросы имели самое прямое значение для практической жизни русского политического слоя. В 1766 г. выученик Гедеона и законоучитель наследника престола Павла Петровича Платон Левшин, в будущем влиятельнейший придворный богослов, выпустил катехизис с посвящением Павлу. Евангельская притча о птицах и лилиях, переложенная Кантемиром в оде «О надежде на бога», подкрепляла здесь необходимость добросовестной службы и недопустимость лихоимства: