1О ты, что в горести напрасноНа Бога ропщешь, человек,Внимай, коль в ревности ужасноОн к Иову из тучи рек!Сквозь дождь, сквозь вихрь, сквозь град блистаяИ гласом громы прерывая,Словами небо колебалИ так его на распрю звал:2«Збери свои все силы ныне,Мужайся, стой и дай ответ.Где был ты, как я в стройном чинеПрекрасный сей устроил свет,Когда я твердь земли поставилИ сонм небесных сил прославил,Величество и власть мою?Яви премудрость ты свою! <…>13Обширнаго громаду светаКогда устроить я хотел,Просил ли твоего советаДля множества толиких дел?Как персть я взял в начале века,Дабы создати человека,За чем тогда ты не сказал,Чтоб вид иной тебе я дал?»14Сие, о смертный, рассуждая,Представь Зиждителеву власть,Святую волю почитая,Имей свою в терпеньи часть.Он всё на пользу нашу строит,Казнит кого или покоит.В надежде тяготу сносиИ без роптания проси.(Ломоносов VIII, 387–388, 391–392)Словесную характеристику адресата, находящуюся в тематическом фокусе «Оды…», Ломоносов развивал и дополнял по сравнению с Книгой Иова. Не только две обрамляющие строфы, но и завершающая всевышнюю тираду строфа 13 представляет собой, согласно выводу специальной работы Б. Унбегауна, «собственное сочинение Ломоносова, не имеющее никаких соответствий в библейском тексте» (Unbegaun 1973, 165). В. Л. Коровин показал, что эти стихи на самом деле имеют соответствия в Книге Иова и ее толкованиях в Новом Завете и у отцов церкви (см.: Коровин 2017, 114–117). В то же время у Ломоносова они приписаны самому поэту и соотнесены с языком новой философской словесности.
Обращая свою оду ко всякому человеку
и трактуя вопрос о его сотворении, Ломоносов опирался на физико-теологический язык и распространял свою парафразу по образцу поэмы Поупа. «Опыт о человеке» мог быть известен Ломоносову в подлиннике и в переводах на французский, немецкий или латынь. Мы будем цитировать текст Поповского, подчеркивающий переклички английской поэмы с «Одой, выбранной из Иова»: