Придворная словесность: институт литературы и конструкции абсолютизма в России середины XVIII века

Рассудив таковую пользу от книг церковных славенских в российском языке, всем любителям отечественного слова беспристрастно объявляю и дружелюбно советую, уверясь собственным своим искусством, дабы с прилежанием читали все церковные книги <…> Таким старательным и осторожным употреблением сродного нам коренного славенского языка купно с российским отвратятся дикие и странные слова нелепости, входящие к нам из чужих языков, заимствующих себе красоту из греческого, и то еще чрез латинский. <…> Сие все показанным способом пресечется, и российский язык в полной силе, красоте и богатстве переменам и упадку не подвержен утвердится, коль долго церковь российская славословием божиим на славенском языке украшаться будет. Сие краткое напоминание довольно к движению ревности в тех, которые к прославлению отечества природным языком усердствуют, ведая, что с падением оного без искусных в нем писателей немало затмится слава всего народа (Ломоносов, VII, 590–591).

Рекомендации о применении церковнославянской лексики вписаны здесь в многосоставную картину отношений монархии, церкви и светской словесности. Устойчивость славянского богослужения выступает моделью для имперской вечности, создаваемой усилиями светских авторов, «которые к прославлению отечества природным языком усердствуют». В ломоносовской истории языка обнаруживаются, таким образом, очертания имперской секуляризации[24].

«Предисловие о пользе книг церковных» вписано в обширную традицию рассуждений, устанавливавших прямую и обоюдную связь между государственностью и языком, средоточием национальной культуры (см., напр.: Huber 1984, 248–253). Такой взгляд был сформулирован, в частности, в работах Лейбница «Необязательные размышления касательно использования и усовершенствования немецкого языка» («Unvorgreifliche Gedanken, betreffend die Ausübung und Verbesserung der deutschen Sprache», 1697) и «Воззвание к немцам, дабы лучше упражнять свой разум и язык» («Ermahnung an die Teutsche, ihren Verstand und Sprache beßer zu üben…», 1682–1683; о немецких истоках лингвистической рефлексии «Предисловия…» см.: Keipert 1991, 86–89; Кайперт 1995, 32–34). Оба этих сочинения Лейбница стояли в прямой связи с его проектами немецкой академии. Первое из этих было опубликовано в 1717 г. и в 1732 г. перепечатано Готшедом в хорошо известном Ломоносову журнале «Beiträge zur critischen Historie der deutschen Sprache» (см.: Leibniz 1983, 79, 123). В обеих статьях успехи немецкого языка увязываются с политическим и религиозным престижем Священной Римской империи. В «Воззвании…» читаем: