Приемный ребенок

– Правда? Ты получила именно то, что хотела, и никакого чувства вины. Ты должна быть в экстазе, черт побери. А может, ты уже радуешься – у меня ощущение, что я больше не знаю, о чем ты думаешь.

Это кажется несправедливым – муж, который поддерживал каждый мой выбор, поддерживал меня во все трудные периоды моей жизни, во время каждой проблемы в течение последнего года, так холоден теперь, когда он мне нужен больше всего. «Ты это сделала», – напоминаю себе. Я взяла любящего, терпеливого, доброго мужчину и разорвала его на мелкие кусочки, и у него остался только один способ снова собрать себя вместе – превратиться в камень.

– Мне очень жаль, – повторяю я. Я слишком измотана, слишком сильно сломлена, чтобы сказать что-то еще.

– Я позвонил Пэмми, – говорит Дэн вместо ответа. – Она приедет примерно через час. Я останусь с тобой до ее приезда, затем вернусь домой, соберу для тебя кое-какие вещи. Они хотят подержать тебя в больнице, по крайней мере, сегодняшнюю ночь. Я позвонил на работу, сказал, что у тебя аппендицит и тебя не будет пару недель. Врачи сказали, что тебе нужно отдохнуть, а после того, как тебе станет лучше, нужно сдать кое-какие анализы, пройти обследование, чтобы определить, почему… почему это случилось. Но иногда такое просто случается. Иногда нет никаких объяснений.

– Дэн… – Слово повисает в воздухе, я не знаю, что еще сказать. Дэн сидит на стуле, не глядя на меня.

– Тебе следует поспать.

Я опускаю голову на подушку, закрываю глаза и думаю про крошечное живое существо, которое всего несколько часов назад росло внутри меня. Про крошечное живое существо, которое исчезло с болью и кровью.

Глава 77

Имоджен сонно открывает глаза и на какую-то долю секунды впадает в панику из-за окружающей ее тьмы. Она ослепла? Почему так темно? Когда ее глаза приспосабливаются к темноте и начинают появляться очертания окружающих ее вещей, возвращаются и воспоминания. Она находилась в своем укрытии, в миллионный раз читала «Джейн Эйр», пока веки не стали тяжелыми, и она их закрыла, всего на минутку.

Живот крутит от паники. Сколько сейчас времени? Она всегда выбирается из своего укрытия ко времени возвращения матери домой, убирает одеяла и подушки в старую коробку из-под счетчика, книги за неиспользуемую гладильную доску, фотографию…

Из нее вылетает что-то среднее между рыданием и аханьем. Фотография мамы и папы больше не лежит у нее на коленях, где она лежала до того, как Имоджен заснула. Она уверена, что она там лежала. Имоджен ощупывает все вокруг в темноте, маленькие пальчики находят какие-то пыльные безделушки и кипы старых журналов, но фотографии нет. У нее очень тяжело на сердце, оно кажется выточенным из камня. Она встает на ноги и толкает дверь.

Мать сидит на диване и смотрит на дверь кладовки, когда из нее выходит Имоджен. Мать сжимает пальцами фотографию.

– Я иду спать, – заикаясь, говорит Имоджен. Мать не отвечает, и Имоджен поворачивается к двери в гостиную.

– Подойди сюда, – приказывает мать тихим голосом. Имоджен медленно поворачивается, зная, что у нее пепельно-серое лицо. Она с трудом ставит одну ногу перед другой, словно каждый шаг приносит ей невыносимую боль, но делает, как велели, и останавливается перед диваном.

– Сядь.

Имоджен знает, что лучше не спорить.