Приглашение госпитальера

Госпитальер с трудом скосил глаза – Филатов тоже сидел бледный и еле дышал.

Энергонаполнение систем обрушилась до пяти процентов, подскочило до ста и стабилизировалось на двадцати.

- Этот подонок все-таки выпустил джина из бутылки, - выдавил госпитальер с трудом. – Возможно, мы опоздали…

- Мы не можем опоздать, Никита! Взлет, - резко приказал Филатов. – Выход на цель.

- Принято, - равнодушно произнес комп.

Корабль приподнялся на гравитационных подушках, с него струями лилась вода, баламутя спокойное озеро. Хищным броском «Гамаюн» набрал скорость…

***

Сверху Поля Умиротворения Духа Могущественнейшего Столпа представляли из себя идеально круглую скалу, выросшую на равнине. На ее плоской вершине вздымались суровые стены, купола и готические шпили Цитадели.

Яркое солнце высвечивало картинку четко. Все было как на ладони. До цели оставалось километров двадцать.

И тут началось…

- Смотри! – крикнул госпитальер.

Поглазеть было на что. Цитадель и Поля окрасились в багровые тона. А потом стали просто черным силуэтом, вырезанным из окружающей действительности… И в этот миг энергосистемы упали до нуля, и корабль, будто споткнувшись, начал скольжение вниз.

Сомов откинулся в кресле и взял в руки шар загадочной цивилизации. Больше он ничего не мог сделать. Но он помнил, как общение с раковиной помогло ему вытащить с того света немало обреченных больных. Главное, наполниться уверенностью, что он человек, в нем живет бессмертная частица вселенского духа. И он может все, если обретет подобающее место во Вселенной. Преграды есть для человеческого тела. Для духа нет преград…

Аварийные системы на последнем издыхании удержали корабль в воздухе. Скорость резко упала. По инерции «Гамаюн» мчался вперед, грозя уткнуться носом в болота или врезаться в похожий на биллиардный шар голый холм…

Единство. Сила духа. Гармония. Свет…

Слова…. Сомов жил не словами. Он жил ощущением глубинной сути слов и чувств… И в один прекрасный миг он понял, что ему удается установить с шаром приоров единение.

И еще ощутил, что рядом, прямо перед ним, в том месте, где располагалась Цитадель, творится что-то богопротивное, отвратное, восстающее против гармонии и света в мире… Там ломался первоначальный замысел Творца. Корежилась Матрица бытия. И пусть эти дьявольские силы не в состоянии смять все врокруг, но последствия будут разрушительны…

Да, впереди крушилось пространство. Измерения. Привычный уклад… И госпитальер выплеснул свое глубинное неприятие подобной мерзости наружу. И его, чувства, подхваченные приорским шаром, стали расходиться упругими кругами…

Филатов, озабоченный управлением кораблем и предотвращением катастрофы, не обращал внимания на госпитальера. И не видел, что на лице его друга появилось блаженное выражение.

Разведчик не входил в контакт с артефактом и не получал способность проникать в глубь вещей. Он наблюдал только реальную сторону реального мира. И отлично видел, что энергонаполненность систем скакнула на сорок процентов. Корабль без труда выправил свой полет… И Цитадель вновь обрела цвета и нормальный вид. Только покрылась голубоватой дымкой, очень похожей на мерцание защитного поля.

- Получи, - воскликнул Филатов.

От орудий «Гамаюна» оторвались плазменные лучи и врезали по Цитадели. И расплылись по голубоватому защитному куполу.

- Это нам не страшно, - прошептал Филатов. – Это мы пробьем насквозь и не заметим…

«Гамаюн» мог сломать и защиту орбитального комплекса. Не то, что какое-то поле древнего замка.

По всем расчетам через пятнадцать секунд корабль должен был зависнуть над Цитаделью и, как задумано, ударить огнем плазмы по Хрустальному Озеру. Выжечь его. Отправить в иные миры, откуда оно и появилось…

Десять секунд. Пять секунд.

Потом секунды стали другие. И расстояния тоже стали другими. И все стало другим. И очень трудно было в дробящемся мире сохранять целостность восприятия.

Рамус запустил адский механизм, который теперь выворачивал наизнанку природу. Который менял ее законы.

- Дурак, - прошептал Филатов, вспомнив того, кто затеял все это. – Это не власть, а погибель…

Впрочем, даже если бы у него и остались силы кричать, он не докричался бы до Могущественнейшего.

- Включаю защитное поле, - произнес комп. – На «Гамаюн» оказано высокоэнергетическое воздействие в пять дринов. Так же зафиксировано упругое противодействие среды. Неидентифицировано. Среда схожа с жидкостью сверхвысокой плотности…

«Гамаюн» действительно будто попал в сверхплотную вязкую жидкость. И мог только продавливать ее. Теперь он уже не летел легко и стремительно, а прессом вдавливался в иную среду. Этого не могло быть. Но это было…

- Мы продавим преграду? – воскликнул Филатов.

- Прогноз невозможен. Данные меняются…

И со временем творилась совершеннейшая несуразица. Секунды текли все медленнее…

Упругая среда удерживала продвижение корабля, стремилась разорвать броню на части. Но «Гамаюн» приближался к Цитадели.

И тут пораженные московитяне увидели, что со скалы, как в замедленном кино срываются Птицы Проклятого устремляются к кораблю… Их были десятки… Они кишели. И шли наперерез, в атаку.