Приглашение госпитальера

Потом получил удар в спину. Потерял ориентацию. Земля надвинулась и треснула его. Лицо ударилось в прозрачную броню колпака.

- Механическое повреждение, - пропела аптечка…

Сомов понял, что встать уже не может…

Тем временем Филатов ушел сразу от двух ударов, отправил в глубокий нокаут еще одного Ловчего. Потом еще… Он работал со смертносоной эффективностью.

Трое особенно стойких и умелых противников еще оставались в боеспособном состоянии. Но и у разведчика, с поврежденной ногой, потерявшего много крови, силы были на исходе.

Секундная передышка, когда никто не решался атаковать. Филатов едва не застонал, кинув взгляд на лежащего госпитальера. Сдержал накатившую океанской крутой волной ярость… Расслабился… И из спокойствия родилась буря.

Ножом он отбил направленный ему в грудь удар. Полоснул по шлему, раскроив его. В прыжке достал ногой второго ловчего – шлем не пробил, но удар был такой силы, что Ловчий отключился минимум на полчаса.

И разведчик понял, что остался наедине с последним врагом - Ловчим Правой Руки.

Голова у Филатова ходила ходуном. Аптечка остановила кровь и накачивала его стимуляторами, но он все равно был на пределе… Ловчий Правой Руки, избегавший боя, выглядел целым и свежим.

- Ты умрешь! - просвистел-прошипел он.

Противники метнулись друг к другу как молнии.

Ловчий Правой Руки тоже имел какике-то своеобразные отношения со временем. Он умел делать то, что больше не умел никтоЖ, из встреченныхз московитянами на этой планете – он владел искусством перезода в убыстренный режим.

Свист рассекаемого воздуха. Шелест рассекаемой плоти.

Филатов стоял. У его ног лежал Ловчий с разрубленной грудью.

Разведчик встал на колено. Перевел дыхание.

Аптечка сухо перечисляла повреждения. Не нашла новых опасных для жизни и продолжила накачивать лекарствами.

Тяжело поднявшись, Филатов направился к своему другу, склонился над ним.

Госпитальер лежал без сознания. Филатов запросил информацию с его аптечки. Та заявила, что жизнь вне опасности, но, учитывая удар, стресс и шок от избытка закачанных стимуляторов, он пробудет без сознания около часа. Рекомендуется перевод в состояние релаксирующего сна на одиннадцать часов.

- Посмотрим, - прошептал разведчик. И занялся Слугами Одиночества.

У Долорес-Лага серьезных повреждений не было – сотрясение мозга, не слишком сильное, да разбитое лицо, да пара выбитых зубов. У Шаза отключка, легкое сотрясение. У Тореса кровопотеря, жизненно важных органов не задето…

Отделались они на удивление легко. Учитывая, что одиннадцать раненых и убитых Ловчих, лучших бойцов этой планеты, лежали на Земле Доверия.

Филатов дотащил всех до янтарной машины… И, как учил Шаз, задал бортовому компьютеру режим возвращения.

Машина заурчала и провалилась на каменную эстакаду…

***

- Он пожалеет о сделанном им в минуту озлобления! – воскликнул оскорбленный в лучших чувствах Долорес-Лаг.

У Общества Слуг Одиночества, видимо, было какое-то достаточно совершенное медицинское оборудование, поскольку на следующий день в зале бассейна расселись на неудобных резных стульях все те, кто собирался здесь в прошлый раз. Лицо Тореса было бледное, но он тоже не собирался умирать. Шаз сидел, непроницаемый, как статуя.

Госпитальер тоже смотрелся более-менее пристойно, то есть немножко лучше мертвяка, к которым он едва не был причислен недавно. Помимо раны на нем сказывались еще дикие перегрузки и активаторы, которыми его старательно глушила аптечка все время пребывания на планете. Он отлично знал, что еще неделя такой жизни, и организм разом обрушится. Его не восстановят никакие стационарные медсистемы. Организм просто перестанет функционировать как единое целое. Потому что есть предел прочности.

Филатову тоже драка далась нелегко. Он потерял слишком много жизненной энергии. Правда, здоровья у него было куда больше, чем у его спутников.

На этот раз в благородном собрании никто не стремился скрывать свои чувства. В зале царила напряженная атмосфера, как перед грозой. Обычно так бывает, когда все доводы политиков исчерпаны, и слово берут военные. А слово это коротко и страшно – ВОЙНА. А значит кровь, разруха. Никому этого не хочется, но только вот ситуация уже вышла из под контроля, и катится сама, не подчиняясь воле людей.

- Рамус нарушил все договоренности, - произнесла строгая седовласая женщина.

- Он создан для того, чтобы нарушать договоренности, - негромко, без былого запала, произнес Торенс.

- Он считает это признаком силы, не подозревая, что договора заключались тогда, когда становилась ясно, что сила на силу не даст ничего, - устало произнес Долорес-Лаг.

- Что теперь? Война? – спросил Филатов, и слово это прогремело, как камень, брошенный на металлический лис.

Повисла тягостная тишина.

- Мы не можем воевать, - нарушил молчание Долорес-Лаг. Он будто пытался убедить самого себя, что это невозможно. - Тогда все равновесие на планете разрушится… На самом деле это равновесие не так и устойчиво.

- То есть вы не можете справиться Рамусом?

- Тут есть разные мнения.

- В Ратенгранте и Ратенгуте обнаружены признаки «хрустальной болезни», - сообщил Шаз.