Приговорен к расстрелу

Из-за режима двойной тренировки все тело болело так, что перед сном приходилось втирать болеутоляющие массажные средства, и комендант общежития ругал меня за грязные простыни. «Вы по-настоящему даже не работаете, а ваши простыни грязнее, чем у заводских трудяг», — возмущался он. Его резкость тоже показалась мне подозрительной, ведь раньше он общался со мной любезно, почти с уважением.

Я знал, что люди его положения обычно использовались КГБ как осведомители. В мою комнату подселили молодого грузина. Новый парень сообщил, что только что окончил военную службу на пограничной заставе. Он постоянно рассказывал мне истории о границе. Согласно его воспоминаниям, любой, кто когда-либо пытался перебежать за кордон, терпел неудачу. Этот словоохотливый сосед готов был ответить на любые мои вопросы о границе.

Почему КГБ просто не арестовал меня? Как показали дальнейшие события, там рассматривали мой случай достаточно серьезно и начали собирать обширное досье. Они искали потенциальных сообщников и были уверены, что я не смогу ускользнуть незамеченным.

Начались последние приготовления к побегу. И тут возникла мысль запаковать мои рукописи в конверт и отдать их иностранным туристам, с которыми можно было встретиться в гостинице «Интурист» в Сухуми. К счастью, я передумал — затея показалась мне слишком рискованной. Все мои рукописи, письма и фотографии я сжег прямо в комнате, когда моего соседа по комнате не было дома.

Хорошая физическая форма придавала мне уверенность в том, что можно проплыть 25 — 30 километров ночью, используя ласты и найденный мною способ скрываться от прожекторов. И плыть надо именно ночью, так как днем море патрулировали катера и вертолеты и, дальше от берега, самолеты, и не было шанса ускользнуть незамеченным. Конечно, могли помешать и непредсказуемые факторы — такие как погода, течения, потеря ориентации. Но ничто уже не могло остановить меня.

Приближалось мое двадцатилетие. Однажды ночью я пошел в кино с Галей. Это был фильм об Австралии, рассказ о странствующем учителе, который работал и путешествовал по пустынным местам континента.

Мной овладело что-то похожее на тоску по большому бескрайнему миру, который ждал меня. Я видел себя посещающим Канны во время кинофестиваля и в реальной жизни встречающим звезд, которых раньше мог видеть только на экране — среди них Бриджитт Бардо и София Лорен. Потом предстояло открыть экзотические места, подобные Тробрианским островам с их благородными обитателями, и Вену с ее оперой и воспоминаниями о Зигмунде Фрейде…

Галя не разделяла моего энтузиазма по поводу фильма и новых горизонтах, которые он открывал. Для нее это было кино, имеющее такое же отношение к ее жизни, как фильмы о Тарзане и Джейн. Она твердо знала, что никогда не увидит Бриджитт Бардо или Тробрианские острова, и это ее ничуть не беспокоило. Больше всего Галю волновала работа и ее будущая женская судьба. Девушка часто говорила мне, что хочет выйти замуж, иметь детей и вести спокойную и обеспеченную жизнь.

В то время, как я был почти готов к побегу, произошел несчастный случай. Я ехал в общежитие из города на автобусе. Было много пассажиров, задняя дверь не закрывалась, и никто не мог протиснуться к выходу. Пробравшись сквозь толпу, я по привычке попытался выпрыгнуть из автобуса, подъезжавшего к общежитию, прежде чем он затормозит. Однако либо автобус в этот раз двигался быстрее, либо приземление прошло неудачно, но я упал на спину и ударился головой о тротуар. Дело кончилось отделением «скорой помощи» и диагнозом — легкое сотрясение мозга.

Нет худа без добра — это происшествие позволило мне провести несколько дней без тренировок и завершить приготовления к побегу.

На следующий день я пошел в магазин и купил себе новый костюм, потратив деньги, которые все равно не мог взять с собой. Это было хорошим отвлекающим маневром, поскольку показывало, что я веду нормальный образ жизни. Вечером, как большинство молодых людей, пошел бродить по городу. Парадоксально, но я начал привыкать к беззаботной атмосфере Батуми, его улицам, запруженным народом даже в рабочее время. Все это так отличалось от серых, скучных, угрюмых российских городов, к которым я привык. Здесь были летние кафе и бульвары, которые пахли фруктами и цветами, а не заводской копотью и грязью.

Следующим вечером, тщательно проверив, что за мной никто не идет, я отправился искать место в пределах города, где можно было бы войти в море не замеченным. И набрел на заброшенный полигон недалеко от моего завода, южнее городского пляжа, тянувшегося в направлении Турции.

Опустевший полигон был окружен старым забором, по обе стороны которого местные жители заготавливали траву для скота, проделав в заборе дыры. Развалившиеся, обсаженные высокими тополями и поросшие камышом старые оросительные каналы крест-накрест пересекали полигон, позволяя незаметно пробраться к берегу, вдоль которого тянулась небольшая лесополоса. Она также могла послужить защитой от прожекторов.