Приговоренная к браку

Спустя пару минут разносчица вернулась с подносом в руках, и расставила перед нами тарелки. Я взялся за вилку и украдкой осмотрелся: зал оказался чистым и довольно уютным. Стены были обшиты деревом, пусть и слегка потемневшим от чада, а полы исправно мыли. У дальней стены располагался помост, напоминающий сцену, но сейчас он пустовал. Зато все столы вокруг него были забиты под завязку. Атмосфера царила довольно расслабленная: завсегдатаи явно чувствовали себя здесь как дома. Лишь мы с Тиной были отщепенцами и чужаками.

— И как тебе здесь? — Разносчица принесла наш заказ, и Тина, отхлебнув из бокала, зажмурилась от удовольствия. — Какой вкусный сидр! Не то что та кислятина, которую подавали... на празднике.

— Пока неплохо, — признался я. — Вот только.

Я принюхался и наконец понял, что меня смущало: к ароматам еды из кухни примешивался отчетливый запах речной воды. Даже не рыбы! Но ведь река осталась позади.

— Тебе не кажется, что здесь странно пахнет?

— Тише, — шикнула на меня Тина. — Начинается!

По залу пронесся порыв ветра, и часть свечей погасла, погрузив таверну в темноту. Я напрягся, но Тина взяла меня за руку, дав понять, что все в порядке. Жаль, что нашему столу не повезло — огонек свечи по-прежнему горел, и моя магия рвалась наружу, словно проверяя меня на прочность. Лекарь оказался прав — мое состояние ухудшалось с каждым

месяцем. Но обычно приступам предшествовал регресс Роу, а он-то как раз чувствовал себя лучше! К счастью, я не на шутку был заинтригован происходящим, а любопытство всегда помогало справиться с даром.

На сцену упал свет, и я увидел женщину, одетую в длинное струящееся платье из какого-то диковинного материала. Он переливался, словно рыбья чешуя, и при этом сидел на ней как вторая кожа, подчеркивая все достоинства фигуры.

— Уна! Уна! — отовсюду слышался благоговейный шепот.

Однако стоило женщине поднять ладонь, как в таверне мгновенно воцарилась тишина. Она собирается петь без музыкантов? Я искоса посмотрел на Тину — прикусив губу от волнения, она не сводила глаз со сцены.

Когда воздух прорезал глубокий вибрирующий звук, я не сразу понял, что он принадлежит Уне. Ее голос словно вобрал в себя одновременно плеск воды и пение цикад, колыбельную и страстное танго.

Меня бросило в дрожь, а следом окатило жаром. Сердце стучало то быстрее, то медленнее, словно подстраиваясь под мелодию. Да что это такое? Я никогда не был особым любителем музыки. Наконец песня оборвалась, и я встрепенулся, приходя в себя.

Зрители взорвались аплодисментами, и по лицу Уны скользнула улыбка. Она коротко поклонилась и удалилась со сцены, воспользовавшись незамеченной мной прежде дверью.

— Она сирена! — догадался я.

— Ундина, — поправила Тина. — Кровь ундины, текущая в ней, взяла верх над человеческой, и подарила ей чарующий голос, обладающий особой магией. Уна — жена одного из местных, и эта таверна принадлежит ей.

— Я думал, в Укроле не жалуют древние расы, — задумчиво отозвался я.

Тина скептически вскинула бровь и, наклонившись ко мне, прошептала на ухо:

— Это удел аристократов. Нам все равно, какая в тебе кровь. Главное, вести себя как человек.

А ведь Тина тоже была аристократкой, но совершенно не считала себя таковой.

Погасшие перед представлением свечи снова вспыхнули, и я стиснул зубы, признавая поражение — похоже, пора возвращаться. Если моя магия прорвется наружу, то я неизбежно привлеку внимание местной охраны. Будь я один, меня бы это не смутило, но подвергать риску Тину... Наверняка ее замужество посчитали предательством.

Тем временем на сцену поднялись обычные музыканты, и таверна вновь наполнилась смехом и разговорами. Мимо нашего стола прошла разносчица, не забыв окинуть нас внимательным взглядом.

— Мне говорили, что Уна выступает всего один раз за вечер, зато скоро начнется настоящее представление. Оно каждый раз разное, а роли исполняют не нанятые актеры, а сами посетители. За этим уморительно и наблюдать, и участвовать! — лукаво улыбнулась Тина.

— А пока, может, потанцуем?

Кончики пальцев обожгло огнем, и я сжал кулак, чтобы погасить искры. Громила, что стоял на входе, переместился к стойке и оттуда посматривал на нас, потягивая виски. Нас пасут и попробуют обокрасть, как только я опьянею. Да пусть бы забирал кошель, но ведь мой дар наверняка откликнется на обидчика.

— С удовольствием, милая!

В танцующей толпе наблюдать за нами будет сложнее, а значит, мы сумеем улизнуть.

Я притянул Тину к себе и шепнул:

— Нужно уходить. Моя магия ведет себя странно, и я беспокоюсь за Роу.

— Задняя дверь, — почти беззвучно отозвалась она. — Через две минуты.

Я кивнул и решил напоследок взять самое лучшее от этого вечера — закружил Тину, а потом прижал к себе. Я бы не позволил подобные вольности в королевском дворце, но здесь, в таверне, на это никто не обращал внимания. Глаза Тины вспыхнули, но она промолчала и не сделала попытки отстраниться. Тогда я пробежался пальцами по ее плечам и поцеловал в уголок рта. Ее рука взмыла вверх и, пройдя в опасной близости от самого сокровенного, уперлась в мою грудь.