Приговорённые к счастью

– Первоклассные рисунки, – вежливо польстил хозяину Бальтазар.

– Это не совсем графические модели, – скромно отозвался Вернер. – Кое-что в них настоящее. Вон, видите, тот кусок обшивки… Ещё сопло того двигателя… Тонн десять материального вещества смог себе позволить.

Бальтазар поперхнулся, и Дмитрий многозначительно на него поглядел.

Вернер остался доволен произведённым эффектом.

– За пилотом я послал, скоро будет, – обернулся он к Бальтазару. – Скажите, а что именно вы расследуете?

Бальтазар промолчал, и за него ответил Дмитрий:

– Обстоятельства гибели новоприбывших современников. Вернер, их показания зачастую чрезвычайно полезны нашим земным коллегам. А также… вернее, в основном… Бальтазар занимается особыми случаями, когда насчёт воскрешения есть некоторые сомнения.

– Я про аварию спросил, – недовольно поморщился Вернер и криво улыбнулся: – Сую нос не в своё дело.

Дмитрий смущённо развёл руками.

– Так вы по самоубийцам? – деловито уточнил Вернер у Бальтазара.

Тот кивнул.

– Почти что должность при Институте, – с уважением заметил Вернер. – Они никогда не преминут включить в договор – следите за руками! – риски возмо́жных общественных затрат на содержание потенциа́льного отказника. Возможных на потенциального! Всё ради общего блага, а не ради своего огромного кармана, – с ехидцей улыбнулся Вернер, пожирая Бальтазара восхищённым взглядом.

Разоблачающие всесильный Институт Времени разговоры всегда находят живой отклик. Бальтазар и сам не раз в них участвовал, но сейчас отмолчался.

Оставив в покое Бальтазара, Вернер обернулся к Дмитрию:

– А я ожидал, что с тобой прибудет наш драгоценнейший Альберт.

– Без объяснений взял самоотвод. Не захотел сюда ехать. Пришлось мне, – немедленно вклинился Бальтазар, опередив открывшего рот приятеля.

– Ах вот как… – удивился Вернер (казалось, он смутился) и картинно сложил руки на груди. – Жаль… Хотел предъявить ему один любопытный эксперимент насчёт субстанции мирового эфира. Знатно бы по носу щёлкнул, – вальяжно проговорил он и подмигнул Дмитрию. – Не хочу хвастать, но это Нобелевка! Или что у них там сейчас? Лабораторная комната рядом. Дима, не заглянешь? Бальтазар, уважаемый, пять минут!.. Дима, как я рад, что ты ко мне заскочил!

Вернер подхватил Дмитрия за локоть и повлёк в сторону от ряда ракет к месту, заставленному широкими ширмами.

Бальтазар глянул на часы. Времени прошло изрядно, а пилота он так и не увидел. Но не станет же глава корпорации укрывать подозреваемого? Кто на такое решится в здравом уме? Может, господин хороший тянет время?

Чтобы занять себя, Бальтазар решил прогуляться вдоль ряда монстров из далёкого прошлого и зашагал прямиком к последнему, самому большому из всех агрегату, который не успел рассмотреть раньше. Как и в приёмной, ряд начинался страшненькими уродцами, довольно небольшими по сравнению с маячившим вдали гигантом, но быстро рос в высоту. Ракеты становились всё выше и несоразмерно тоньше, отчего казались всё более хрупкими и всё менее надёжными.

Бальтазар наконец понял, что́ ему не нравилось в этой исторической выставке: это же просто длинные трубы с реактивными соплами, наставленные друг на друга или собранные в связку. У каждого следующего образца – или трубы потолще и повыше, или их самих больше. Вот и все изменения. Смысл гигантомании был неясен, но напрашивался вывод, что во времена Вернера развитие ракетостроения определялось количеством и размерами запускаемых в космос труб. Какой инженер их больше друг на друга нагромоздил, – но так, чтобы всё это не развалилось от перегрузки, – тот и молодец, новатор.

Бальтазар быстрым шагом дошёл до последней башни невероятных размеров и увидел сзади неё ещё один старинный кораблик, почему-то стоявший опорами на слое песка. Малюсенький, размерами с обычный двухместный челнок землян – гномик среди окружающих его великанов. Собран из каких-то жестяных коробок – словно по прихоти чьего-то бурного воображения. Никакой видимой защиты от радиации. Космический беспилотник? И с аэродинамикой беда – в атмосфере Земли эта хлипкая штуковина, должно быть, летала очень медленно, иначе бы вмиг разрушилась под напором воздуха.

Бальтазару кораблик не понравился. Изломанные в шарнирах посадочные опоры делали его похожим на неуклюжего четырёхногого механического паука. Забавно, а куда убирались эти ножищи? Или так, растопырившись, и летал? Подойдя ближе, Бальтазар с удивлением обнаружил, что к одной из ног приставлена лесенка, которая вела к чему-то, напоминавшему задраенный входной люк. Пилотируемый корабль?! Да какой дурак полезет в эту жестянку?

Бальтазар перегнулся за ограничительную ленту – насыпан настоящий лунный грунт. Драгоценное материальное вещество в таких расточительных количествах его уже не удивляло. У ближней опоры с лесенкой виднелся оттиснутый в реголите ребристый отпечаток огромной калоши. Похоже, след символизировал незримое присутствие древнего космонавта, возможно, самого́ Вернера. Видимо, кто-то с лестницы наступил космическим ботинком и спрыгнул сюда за ограничение.