Приёмыши революции (СИ)

Ицхак говорит, что главное не волноваться. Наверное, конечно, сейчас-то мало что зависит от его веры, кровь либо подходит, либо нет, но может быть, если он будет держать себя в руках, настраиваться на хорошее, он по крайней мере умрёт не сразу, не на их глазах? Нет, нет, об этом вовсе нельзя думать. Не думать вовсе об итогах, пусть будет, как рассудит Господь, а он ведь благ, разве он пожалеет для него маленького чуда? Тем более, не только для него - и для Ицхака, который тоже ведь переживает за него, и для Аполлона Аристарховича, и для мамы, папы, Ольги, Тани, Маши, Анечки, которые где-то далеко, не зная ничего ни о его судьбе, ни о судьбах друг друга, быть может, в эту самую минуту молятся о нём, самом младшем, самом уязвимом… Бедная матушка, которая сидит сейчас у постели душевнобольного мальчика, заменяющего его, думает о своём настоящем сыне… Если б ангелы божьи могли ей сейчас передать, что у него всё хорошо, что скоро хотя бы ненадолго ему станет легче… Это только временная мера, да, способа полностью излечить его болезнь пока не существует. Но ведь это вносит глубокий смысл во всю их жизнь, сродняя их между собой… Если Ицхак говорит, что вера и спокойствие помогают, то нужно постараться хотя бы ради этих слов… Если он всегда будет помнить, что каждый приступ, как бы долго он у него ни был, однажды проходил, то меньше будет его отчаянье, и меньше его душевных сил поглотит, больше их пойдёт на выздоровление…

- Думаю, на этом достаточно, - изрёк Аполлон Аристархович. Анна отсоединила иглу сперва от руки Ицхака, прижала к месту прокола ватку со спиртом, Ицхак, согнув руку в локте, сел на кушетке, повернувшись в сторону Алексея, глядя в его лицо жадно, с нетерпением. Анна подошла ко второй кушетке, осторожно вынула иглу, прижимая ватку к локтевому сгибу.

- Пока лежи. Ицхак, ты бы тоже лёг, может закружиться голова.

- Я привычный, - проворчал Ицхак, однако покорился.

- Как ты себя чувствуешь, Антон? - над ним склонился один из врачей, темноволосый мужчина средних лет в очках.

- Как будто нормально…

- Последствия не всегда проявляются сразу, - возразил кто-то из его коллег.

- Да, но первые из них могут проявляться в первые минуты…

Анна принесла Ицхаку сладкий чай, он с жадностью выпил его. Его щёки понемногу розовели. Алексею трогали лоб, щупали пульс, не доверяя ощущениям пальцев на запястье, слушали сердце…

- Двадцать минут прошло. Никаких негативных реакций.

- Подождём до получаса.

- Хорошо, подождём, - Алексей, наверное, один только понимал, что сейчас к Аполлону Аристарховичу вернулась способность нормально дышать, насколько сильным было его нервное напряжение все эти бесконечно долгие минуты.

- Процедура была успешной, несомненно.

- Кто бы мог подумать… невероятно! Поздравляю, коллега! - пробормотал один из антагонистов, видимо, уже готовивший в мыслях разгромную статью.

- Благодарю вас, - Аполлон Аристархович с благодушнейшей улыбкой кивнул, - это, однако, не означает, конечно, что мы вправе беспечно наслаждаться успехом, напротив, это означает, что мы должны с ещё большим вниманием изучать свойства крови… Я обязуюсь присылать уважаемой комиссии ежедневные отчёты о состоянии мальчика…

- Это невозможно! - воскликнул второй антагонист, - в вашем эксперименте есть какой-то подлог! Этот мальчик, несомненно, тоже еврей… По крайней мере, еврей наполовину! Или хотя бы на четверть!

Как ни слаб был ещё Алексей, он не выдержал и расхохотался.