Приют гнева и снов

Я слышу обратный отсчет.

– Десять, девять…

Я не хочу покидать эту кровать, оставлять его одного.

– …Два, один. Возвращайтесь. Возвращайтесь, Мод.

Я открываю глаза, но часть меня все еще с ним.

– Я не была готова вернуться.

Диамант пишет.

– Мистер Бэнвилл поправился, Мод?

– Не могу заглянуть вперед, – отвечаю я. – Я вижу его только там, в той кровати. Вам этого мало?

Я забылась, позволила голосу стать громким, резким, и Диамант хмурится, продолжает что-то записывать.

– Этот врач позволил бы ему умереть, – произношу я.

Карие глаза внимательно смотрят на меня.

– Так что же вы сделали?

– Я не помню.

– Закройте глаза и подумайте, Мод. Что вы сделали?

Закрыв глаза, я вижу ее, лабораторию, тусклую и безжизненную в его отсутствие, и его стол, а в моей руке ключ.

В ящике царит хаос: бумаги, чернила и записи бисерным, судорожным почерком. Под всем этим лежит книга, в ней записаны названия растений, отваров и сиропов, настоек и таблеток, и их эффектов. Здесь собраны все лекарства, которые я готовила.

Надежда и отчаяние заполняют эти страницы, и каждая обрывается неудачей, каждая, потому что ни одно лекарство не смогло излечить его паралич, ни одно.

Но апоплексия – это совсем другое. От нее должны быть лекарства. Я обращаюсь к Калпеперу[17]за советом насчет апоплексии. Он называет только два: ореховый отвар и ландыш. В кухне есть орехи, и разве я не дистиллировала белые цветки ландыша в мае? Определенно. Я сама вылечу мистера Бэнвилла, он поправится, и все будет как прежде. Все вернется на круги своя.

– Вы приготовили ему лекарства? – спрашивает Диамант. Его вопрос звучит как обвинение.

– Я не убивала его.

Я выдерживаю его взгляд и не смею отвернуться, и все же, глядя на него, задаю себе этот вопрос. Неужели? Неужели я убила его? Откуда мне это знать?

Слива уводит меня обратно к себе, на ее поясе звенят ключи.

– Я была ученым, – сообщаю я.

– Ученым? Как славно.

– И сиделкой.

– Сиделкой, да? Ну-ну.

Она вставляет ключ в замок, поворачивает и открывает дверь.

На моей кровати кто-то лежит – это мужчина, А рядом с ним стоит врач и держит его запястье. Слива привела меня не в ту палату. Я поворачиваюсь, чтобы выйти, и натыкаюсь на нее.

– А теперь что не так? – спрашивает она.

– Ничего, – отвечаю я, заметив привычный стол с обгрызенной ножкой, да и Слива наверняка заметила бы этих людей, если бы они существовали.

Она выходит в коридор и запирает меня на ключ. Они не настоящие, говорю я себе, поворачиваясь к ним и видя их как наяву.