Приют контрабандиста

Ему никто не ответил.

«Когда умолкнут птицы, откроются врата…»

Других пернатых в сокровищнице не обнаружилось, если не считать одной настенной плитки с рисунком длинноногой птицы, которую Вихра назвала «каменарче». Английского и тем более русского названия Вихра не знала, да и я сомневалась, что тут важна строгая родовидовая классификация. Мы же не на контрольной по биологии.

Гаммер заподозрил, что за каменарче скрыт тайник, и двинул по ней веслом, однако она не сломалась и даже не треснула. Дальнейшее размахивание веслом мы отложили на минуту полнейшего отчаяния, а пока обсудили Хилтона – допустили, что Смирнов не ограничился единственной отсылкой к «Потерянному горизонту», однако подходящего эпизода не подобрали и переключились на другие книги Смирнова. То есть это я переключилась. Роль книжного червя в нашем детективном отделе досталась мне.

Без смартфона и сохранённых в нём конспектов я почувствовала себя беспомощной. Расхаживала по сокровищнице, судорожно перебирала в памяти и тут же отметала сцены из «Золотой цепи», «Лорда Джима», «Таинственного похищения». Поколебавшись, напомнила всем, как князь Хейлигвальденштейна из «Рассказов» Честертона построил в замке лабиринт, чтобы укрыться от бунтовщиков и наёмных убийц.

– Хейлигвальденштейн, – с трудом выговорила Вихра. – Я уже где-то слышала.

– Он был на карте мира, – кивнула я.

– Так что с лабиринтом? – уточнил Гаммер.

– Ну… он получился огромный, а в центре князь оборудовал бронированную комнатку-сейф. Спал в ней, чтобы его не придушили во сне.

– Весело ему жилось.

– Это правда? – спросила Вихра.

– Нет. Князь вымышленный, как и сам Хейлигвальденштейн.

– Точно, я и забыла.

– И… что это даёт? – нахмурилась сидевшая на полу Настя.

– Да в целом ничего, – призналась я. – Хотя… Считай это намёком. Мы ведь тоже нашли комнатку в центре лабиринта.

– Только без сейфа с дрыхнущим князем.

– Зато с дверью, – возразил Гаммер.

– За которой ничего нет, – вздохнула Настя. – Ни князей, ни сундуков.

Пройдясь вдоль кафельной полосы с картинками, я задержалась у дракончика с забавным хохолком на голове. Его изобразили довольно милым, и размером он не отличался от расположенной по соседству овцы, но всё-таки дракон выбивался из общего списка, потому что в отличие от птичек и коров был созданием сказочным.

– Думаешь, опять нужно отделить вымысел от правды? – спросил Гаммер.

– Не знаю… – Я пожала плечами. – Но в «Потерянном горизонте» упоминались гранитные драконы. Если ничего не путаю, их выреза́л китайский скульптор и они казались простенькими. Чтобы увидеть, какие они волшебные, нужно было построить стену, пробить в ней окно и взглянуть на драконов в сиянии утренней зари.

– О-о! – протянула Настя. – Теперь всё понятно! У нас, считай, инструкция. Не хуже икеевской. Давай строить стену, пробивать окно и…

Настя, не совладав с утомительно долгим зевком, замолчала. Опустив голову, что-то буркнула и вновь задремала. Мы её быстренько разбудили ударом весла. Не по голове. По плитке с изображением дракона. И Гаммер ударил хорошенько, не жалея сил – как только не доломал весло! – но ничего не добился.

– Нам бы вернуться к озеру, – сказала Вихра.

Она явно отчаялась и не верила, что мы найдём в сокровищнице нечто способное продвинуть нас к выходу из пещеры. Вихры не было в библиотеке на Бородинской, в светлогорском пыжике, в заливинском доме маячника, и она ещё не видела, как наше упрямство, порой граничащее с одержимостью, приносит результат. А мы с Гаммером видели и сдаться отказались.

– Если папа придёт, он застрянет на берегу, – пояснила Вихра.

– Не застрянет, – рассеянно отозвалась я. – Мы же не застряли.

– И что нам делать?

Я вспомнила, что в особняке из «Золотой цепи» одна из потайных дверей отпиралась благодаря рычажку на громадном канделябре. Там требовалось повернуть какой-то металлический завиток – и стена уходила в пол, открывая выход я уже не помню куда. Да, глупо сравнивать щеглоголовые статуи Смирнова с канделябрами Грина, и я понимала, что никакая стена сокровищницы в пол не уйдёт, но ухватилась за эту параллель. Намекнула на неё остальным и бросилась ощупывать статуи. Дёргала за выпуклости. Тыкала пальцами в углубления. Пыталась выкрутить клювы, ракушки на ожерельях и перья на юбках. Гаммер, Вихра и Настя помогали мне. Последнюю статую я раздражённо стукнула по макушке. Гаммер простучал другие макушки. Ещё один скрытый механизм, если он и существовал, не сработал. Потайная дверь не отворилась.

Распалившись, Гаммер сбегал в коридорчик и выместил злость на турникете. Загромыхал им так, что, казалось, с корнем вырвет из бетонных опор. Не вырвал. И валун не сдвинул. Но возвратился с новой идеей. Заподозрил, что глиняные подносы статуй подобны металлическим чашам с пентаграммами, и предложил их уравновесить. Раскатывал по ним гранитные шарики, подсыпа́л принесённую Глебом гальку, просил нас одновременно надавливать на подносы рукой и гадал, как может быть устроен спрятанный в них весовой механизм. Тщетно.