Приют контрабандиста

Отложив себе сапоги – с ними было попроще, ведь они только размером и отличались, а в остальном как на подбор лежали страшные и тяжёлые, – я выбрала самый чистенький свитер. Почти без катышков! Утонула в нём по колени… Нет, я любила оверсайз, но не до такой степени. Чуть не расплакалась, глядя на другие свитера. Между тем Настя кривилась, примеряя подштанники. Вихра и Гаммер наблюдали за нами с сочувствием, и мы невольно рассмеялись. Поняли, до чего глупо себя ведём, и вскоре покончили с примеркой. Даже сфотографировались и признали, что выглядим чудесно – как матёрые охотники за сокровищами, готовые ринуться в лабиринт заброшенных шахт.

Вещей и снаряжения набралось много. Пожалуй, чересчур много для непродолжительной вылазки, однако я не слишком возмущалась, потому что нести два больших рюкзака предстояло Гаммеру и Вихре, а нам с Настей достались два маленьких.

Из сарая мы выбрались далеко за полночь. Пожелали Вихре спокойной ночи и ещё посидели в овчарне, обсуждая завтрашний день. Решили переночевать вместе. Так было спокойнее. И Гаммер притащил из своей комнатушки матрас – кое-как впихнул его в крохотную прихожую у душевого закутка.

Мы с Настей ласково называли Гаммера нашим сторожевым псом. В ответ он ловил носом воздух, скалился и ударами в воздух поочерёдно «перезаряжал» руки, как Кларк Кент, когда тот был не Кларком Кентом, а усатым шпионом и в паре с Томом Крузом дрался с неугомонным китайцем. Ну, Том Круз уже не дрался, а лежал на полу, и китаец его душил, но усатый Кларк Кент так свирепо перезарядил руки, что мне это движение запомнилось, хотя сам фильм я быстренько забыла и сейчас не смогла бы даже примерно сказать, о чём там речь.

Перед сном Гаммер торжественно вручил мне «Кошек Шпицбергена» с железным порошком – последнюю подсказку Смирнова. Закутав муляж в запасную футболку, я убрала его в рюкзачок, а Гаммер открыл ноутбук и поколдовал над разворотом «Оцеолы». Аккуратно стёр все буквы, чтобы они не отвлекали от чернильного пятна, увеличил его контрастность, затемнил, а фон высветлил. Получил два варианта карты, не совсем понимая, каким пользоваться удобнее. На первом оставил чернильное пятно целиком, со всеми тупиками и ответвлениями. На втором оставил только две основные линии, которые теперь больше напоминали не артерии, а многоножек, потому что Гаммер предусмотрительно сохранил крохотные зачатки ответвлений – не забыл мои рассуждения о скупости кафельной карты и не захотел, чтобы мы пропустили важную развилку.

Гаммер сбегал в хозяйский дом и попросил Вихру распечатать несколько экземпляров обеих карт. Удовлетворившись распечатками, мы выключили свет, но вместо того, чтобы сразу уснуть, заговорили о Глебе. Впервые открыто обсудили связанные с ним странности, и Гаммер предположил, что это Глеб выкрал ту болгарскую карточку из моего почтового ящика, посчитав, что она связана с головоломкой Смирнова, а таинственным покупателем, купившим на «Ибэе» открытку «я таджика», была Татьяна Николаевна. Настя призналась, что готова поверить даже в такой бред. В темноте я не видела её лица и переживала, что разговор Насте неприятен, однако, если судить по голосу, она отошла от случившегося и не обиделась на Гаммера.

– А на такси отсюда не уедешь, – заметил Гаммер.

– Ты это к чему? – удивилась Настя.

– Кто-то забрал Глеба по первому сигналу. Не пешком же он слинял.

Выбрав четвёртый вариант, то есть согласившись продолжить охоту за сокровищами, мы всё же подумывали обратиться в полицию и заявить об исчезновении Глеба, а потом узнали, что он, судя по всему, уже бывал в Маджарове прежде. По крайней мере, на праздничном ужине Станка сказала Вихре, что лицо Глеба ей знакомо. Вихра тем же вечером передала Глебу мамины слова. Ждала от него шуток о давно пропавшем брате-близнеце, а он довольно серьёзно ответил, что Станка ошибается. Наутро ворвался к Вихре в комнату и попросил ничего не говорить нам с Настей и Гаммером. Намекнул, что готовит сюрприз. Услышав о похищении кафельной карты, Вихра вспомнила тот разговор и пересказала нам. А ведь я видела, как Глеб выходит из её комнаты! Да, сюрприз удался на славу, и мы окончательно убедились, что звонить в полицию нет смысла.

Не знаю, как спалось Насте и Гаммеру, я же привычно ворочалась. Гадала, сколько ещё наугад выбранных людей поймали открытку «я таджика» и как они поступили, ведь, если бы папа не сообразил, что карточка антикварная, я бы сама не придала ей значения. Смирнов мог отправить открытки по другим городам и даже странам, раз уж назвал охоту международной. Значит, сочинил разные подсказки, и нет смысла гадать, почему он в Калининградской области воспользовался именно библиотекой, «дряхлым пыжиком» и домом маячника, – выбрал то, что попалось под руку. Или Гаммер прав и обзавестись подсказками повезло лишь калининградцам? Зачем Смирнов вообще на старости лет затеял эту безумную игру? Неужели ему так скучно жилось? А с «Оцеолой» получилось смешно. Знакомый дяди Рустэма, собиравший бракованные книги, и не догадывался, что завладел картой сокровищ!