Приказано молчать

Лишь десяток басмачей и столько же лошадей из табуна прорвались через засаду и поскакали к укрытию, где стояли коноводы. Оттуда загремели выстрелы. Один за другим валились с седел басмачи. Повернул в спину прорвавшимся свой пулемет и Ивченко. Никто не доскакал до коноводов. Оставшиеся без седоков лошади, ломая саксаул, выскочили на открытые места и ошалело заметались по барханам.

Пулемет Ивченко снова повернулся к фронту. Метрах в пятидесяти за убитыми лошадьми лежало около двадцати басмачей. Они не отступали, ожидая, видно, поддержки основных сил. Однако последние, укрывшись за барханами, медлили с атакой, хотя тоже методично стреляли по пограничникам, как и те, что находились впереди у самой засады.

«Что-то замышляют! Не в обход ли хотят?» – забеспокоился Ивченко.

До границы было всего несколько километров, и басмачи могли, отвлекая засаду огнем, обойти ее вначале частью своего отряда с табуном лошадей и верблюдов. Таким манером могли прорваться к границе и остальные. Тех, кто лежал близко от засады, за убитыми лошадьми, вожаки могли бросить без поддержки. Это был один возможный вариант. Но напрашивался и другой. Бандиты могли тянуть время, вынуждая перебросить часть сил для прикрытия обходных путей. Расчет здесь прост: прорвать оставшуюся малочисленную засаду гораздо легче. Противнику был выгоден и тот и другой маневр.

Ивченко рискнул оставить оба пулемета и половину бойцов в засаде, а остальных направить на фланги. По цепи тихо передали его команду.

В числе отходящих на фланги был назван и Невоструев. Еще раз выстрелив в басмачей, он подтянул винтовку и змеей пополз с бархана. Сухой песок забирался в рукава, в голенища, отчего сапоги становились все тяжелее и тяжелее. Невоструев оберегал от песка лишь ствол винтовки. Старался двигаться быстрее и не задевать саксаульник, чтобы басмачи по движению веток не засекли его.

Осторожно отползали и остальные пограничники. Над головами их сухо щелкали пули, и на песок падали перебитые жесткие ветки саксаула. По грязным лицам ручейками струился пот.

Наконец они встали и, пригнувшись, побежали к лошадям. Тяжелые сапоги, как привязанные к ногам гири, мешали бежать. Нужно было вытряхнуть из них песок, но разве до этого? Вскочили в седла. Волнение всадников передалось лошадям, и они без понукания взяли с места в галоп. Оставшихся коней коноводы едва успокоили.

Проскакав с километр по лощинкам, пограничники стали выезжать к вершинам барханов, откуда хорошо просматривалась местность. Но ничего не было видно.

Поднялся ветер. Задымились барханы, обволакивая пылью безжизненную степь.

Выскочив на один из барханов, Невоструев увидел табун лошадей и верблюдов в окружении большого отряда всадников. Бросив повод и сжав ногами бока лошади, – привыкшая к этой команде лошадь остановилась как вкопанная, – он вскинул винтовку. Один из бандитов сполз с коня, конь сделал свечку и понес запутавшегося в стременах убитого. Те, кто был между Невоструевым и табуном, ответили нестройным залпом и, бросив табун, стегая своих коней и отстреливаясь на скаку, понеслись к границе, до которой оставалось не больше километра.

«Уйдут, если оставшиеся внизу пограничники не пересекут дорогу», – подумал Невоструев и пустил за басмачами своего коня. Вдруг справа прогремел выстрел. Невоструев обернулся и увидел скакавшего ему на помощь красноармейца.

«Остальные пошли наперерез, – подумал он. – Молодцы! Должны успеть».

Резкий удар по фуражке – и она слетела с головы на спину: ремешок, удержавший фуражку, скользнул с подбородка и прилип к мокрой шее.

«Уйдут, сволочи!» – думал Невоструев, подгоняя уставшего коня, который и так скакал, напрягая все силы. «Скорей! Скорей!» – торопил он его. Увидав, как впереди выскочили на бархан пять пограничников, быстро спешились и укрылись за послушно упавшими лошадьми, Невоструев во весь голос закричал, повернувшись к скакавшему рядом красноармейцу:

– Успели!

Залп. Три басмача вылетели из седел, остальные, осадив коней, развернулись и помчались на Невоструева. Мелькнула мысль: «Хорошо, что отстал, есть время спешиться, иначе бы – конец!» Он резко осадил коня, положил его на песок и начал стрелять. Второй пограничник сделал то же.

Невоструев не видел, падали ли от его выстрелов басмачи, он только слышал залпы, беспрерывно звучавшие за спиной атакующих, слышал выстрелы соседа справа, слышал свист пуль над головой и видел, что лавина всадников быстро приближается и стрелял, стрелял, стрелял…

Выстрелы пограничников, укрывшихся за лошадьми, достигали цели. Но бандиты видели, что перед ними только два красноармейца, и понимали, что им не остановить их, и они, стреляя на скаку, стегали коней, подбадривали себя и лошадей громким, похожим на вопль, криком.

Подобные вопли были знакомы Невоструеву, слышал их не один раз. «На психику, гады давят!» – Он стал стрелять спокойнее и даже стал замечать: почти после каждого выстрела падал именно тот, в кого он целился.