Приказано молчать

Работал он в Кара-Коле заведующим районным шерстьотделом. Начальник заставы Никита Самохин, прибыв к нему с шестью пограничниками, сообщил, что им приказано помочь начальнику Акбайтальской заставы Семену Кудашеву, на участке которого баи, собрав большую банду, начали откочевку за границу.

Сапаралиев сразу же оповестил комотрядовцев. Через день узнал все об откочевке и изложил свой план. Он предлагал немедленно послать в откочевку двух-трех надежных джигитов, чтобы они разведали, каковы в ней силы, враждебные советской власти, много ли бедняков, не желающих покидать родные степи. Такие люди уходили за границу лишь из боязни родовой мести. И если невольных окажется много, джигиты предложат обманутым беднякам вернуться в свои аулы.

Сапаралиев прекрасно знал настроения и думы бедняков казахов. Только баи, главы родов, были заинтересованы в том, чтобы увезти за границу все свое богатство, угнать весь скот. Когда в степь пришли новые законы, родовитые казахи и их приспешники начали запугивать своих родственников советской властью, рассказывали о большевиках страшные небылицы.

Многие пастухи, темные, забитые, поначалу верили своим богатым родичам и уходили вместе с ними за границу. Но теперь все чаще замыслы баев наталкиваюсь на открытое сопротивление бедняков. И хотя баи окружали себя наемными головорезами, многие откочевки возвращались – бедняки или убивали тиранов, или сдавали их в руки правосудия.

Сапаралиев рассчитывал, что и в этой откочевке тоже много недовольных. Догнать ее, как предполагал Сапаралиев, было нетрудно: она выбрала тяжелый маршрут через перевал Кок-Пак, по почти непроходимому, особенно для овец и верблюдов, ущелью Тую-Аша.

Кудашеву лучше всего не идти по следу откочевки, опередив ее, сделать засаду у перевала Алайгыр.

С этим планом согласились помощники Ибра Танат Дауленов и Санат Акбаев, согласился и Самохин, только он считал, что шесть пограничников – это очень мало, и послал посыльного к начальнику заставы Талды-булак Дмитрию Шуринину с просьбой помочь людьми. Шуринин выделил шестерых пограничников с ручным пулеметом и мортиркой к гранате «Дьяконова».

Двенадцать пограничников и сто комотрядовцев ускоренным маршем двинулись по следам откочевки, но надвигающаяся гроза вынудила их сделать остановку.

Едва они успели сбатовать лошадей, как туча закрыла все небо и уткнулась в перевал, заджигитовав молниями, разразившись непрерывным грохотом, будто рушила каменные горы. Замельтешил редкий град, перемешанный с водяными струями…

Больше получаса сидели люди перед перевалом Кок-Пак, видели, как вскипали мощные всплески летучего огня надо всем, что возвышалось над местностью, видели, как взметнулась искрами, точно взорвалась небольшая сосенка, слишком высоко забравшаяся в горы…

Но вот туча миновала перевал, унося с собой и град, и грохот, и молнии. Снова заискрились ледники Семенова, заискрились горы, покрытые, как белой простыней, толстым слоем града, на фоне которого особенно ярким казался пестрый альпийский ковер из оранжевых ромашек, темно-красных шаров цветущего чеснока, синих-синих незабудок и других цветов. Такое можно увидеть только в горах: под копытами лошадей снег и незабудки, внизу, на скалах обрывистых ущелий, – нежные, белые тучки, а над головой – солнце и в полнеба радуга.

Ехать стало трудней, особенно когда отряд начал спускаться с перевала. Град таял, образуя лужицы на тропе, лошади то и дело скользили. На крутых спусках приходилось спешиваться и вести лошадей в поводу.

Ущелье Тую-Аша встретило пограничников сырым холодом, застоявшимся запахом хвои, тихим журчанием ручейка, бегущего по дну ущелья между камнями. Крутые скалистые обрывы густо заросли тянь-шаньскими елями и шиповником. Солнце редко заглядывало в ущелье, и высокая трава, росшая между камнями, листья тальника, редкие кустики которого неуютно примостились по берегу ручейка, были светло-зелеными, почти прозрачными. Бледная, почти безжизненная трава, полумрак и тишина, в которой, казалось, повисал гулкий стук копыт, – все это невольно вызывало чувство подавленности, тревоги. Все притихли, насторожились.

Град, покрывший землю, скрыл все следы, но Сапаралиев, не останавливаясь, вел отряд вперед, уверенный, что именно в это ущелье спустились с перевала басмачи. Все молча ехали за ним, внимательно осматривая местность.

Проехали метров двести, как вдруг Ибраш остановил коня, спрыгнул с него и осторожно стал сгребать с земли и камней град.

– Плохо, командир, Кудашев идет по следу откочевки, торопит ее. – Он поднял несколько гильз и показал Самохину, тоже спешившемуся.

Тихо заговорил пограничник:

– А, может, не успели?

– Может, командир, может… Бой здесь был, большой бой. Не так давно. Вчера, наверное.

– Догонять нужно, быстрей двигаться! – послышались со всех сторон советы.

– Догонять? Верно говорите. А торопиться нельзя, – как можно спокойней проговорил Сапаралиев.