Приказано молчать

Отряд Самохина встретил взвод Акчиликской комендатуры и группу добровольцев крестьян, выехавших на преследование банды, которая разграбила обоз с обмундированием и, переодевшись в пограничную форму пыталась уйти за кордон. Возглавлял операцию по уничтожению банды командир взвода Швец, а добровольцами командовал Соболев. В годы Гражданской войны Соболев был бригадным командиром.

– За басмачей вас приняли, – оправдывался Швец. – Черт знает, как здесь воевать, в этих проклятых горах. На фронте все было ясно, а здесь…

– Нелепость, сущая нелепость, – поддержал его Соболев. – Нужно бы опознавательные сигналы установить, что ли? Не могу понять границу, где тут свои, где чужие. И басмачи, и комотрядовцы в малахаях, а теперь еще и в зеленых фуражках басмачи появились. Бригадой командовать легче было…

– Научимся понимать, – задумчиво проговорил Самохин. – Научимся… Дорого только учеба эта обходится! Очень дорого. А опознавательные сигналы – это хорошо! Это нужно ввести. Я доложу.

Проинформировав друг друга о своих задачах, отряды разъехались.

Самохин торопил уставшего коня, злился на то, что без толку потерял еще один час дорогого времени (на перевале, может быть, уже идет бой и нужна помощь).

– Побыстрей можно?! – ворчливо проговорил Самохин, обращаясь к Сапаралиеву.

– Не горячись, командир, коней беречь надо. Скоро бой, – спокойно ответил Сапаралиев и улыбнулся доброй ласковой улыбкой, почти такой же, какой улыбался Самохин, когда нервничая Ибраш. – Не горячись, командир, думай о бое на перевале. Трудный бой будет.

Спокойный голос Сапаралиева и улыбка подействовали на Самохина успокаивающе, и он стал думать о предстоящем бое. Мысленно распределял отряд на группы, намечал каждой группе задачу и рубежи, на которых отряду предстоит разбиться на группы, чтобы выйти к перевалу с трех сторон и, окружив басмачей, вынудить их сдаться. О полном уничтожении откочевки он не думал – там были не только баи и их подручные, но и обманутые бедняки, которые наверняка не будут сильно сопротивляться.

Торная широкая тропа шла по берегу небольшого ручейка. На ней хорошо были видны свежие следы коней, верблюдов, овец и коз. Вот тропа круто повернула влево и, петляя, поползла к перевалу Алайгыр. Туда лежал путь отряда.

Ибраш остановил коня у поворота.

– Откочевка не пошла на перевал, командир, по ущелью ушла – видишь следы, – недоуменно пожимал он плечами. – Там дороги нет, там – ледник. Куда пошли – не знаю.

Снова посовещались и решили: послать двоих пограничников на Алайгыр к Кудашеву, выделить три дозора по следу банды, два – по склонам ущелья, чтобы не повторилась трагедия Тую-Аши. В головной дозор направились Невоструев и Дауленов.

Все круче и круче вверх поднималось ущелье, здесь не росли стройные тянь-шаньские ели, а лишь гнездились между камней чахлые кустики шиповника, да пестрел ковер трав яркими цветами незабудок, чеснока, ромашки. Необходимость в боковых дозорных отпала – здесь не могло быть засады, укрывшейся в густом лесу склонов, – и Невоструев, оставив дозорных дожидаться ядро отряда, поехал по следу откочевки только с Дауленовым.

Подъем становился еще круче. Даже привычным к горам лошадям были не под силу иные участки. Приходилось спешиваться и вести коней в поводу. Совсем близко ледник. Он серебрился в лучах заходящего солнца. Там, на вершине, светло, а в ущелье сгущались сумерки. Суживающиеся высокие стены казались фантастическими замками, одинокие кустики напоминали замерших часовых – Невоструев и Дауленов стали продвигаться совсем медленно, внимательно изучая каждый кусочек лежащей впереди местности. Они чувствовали, что откочевка где-то совсем близко. Вслушивались, не донесется ли до них блеяние овец или лай собаки, но было тихо. И вдруг – Невоструев и Дауленов даже вздрогнули от неожиданности – громко заорал ишак и сразу же смолк: кто-то, видно, вынудил замолчать расшумевшегося горлана.

– Сбатуем коней и – пешком, – натягивая повод, предложил Дауленов.

Невоструев кивнул головой, вынул ногу из стремени, чтобы спешиться, и вместе с конем рухнул на камни. Сверху, из ущелья зазвучали частые выстрелы. Конь Невоструева был сразу же убит. У Дауленова пулей сбило малахай, но он успел спрыгнуть с коня и укрыться вместе с ним за высоким камнем. Пули хлестали гранит, – осыпая мелкими крошками дозорных.

– Оставь коня здесь, сам – вниз. Доложи обстановку, – приказал Деуленову Невоструев. И, помолчав немного, добавил: – Хорошо бы до темноты сбить заслон.

– Зачем кровь проливать? Куда отсюда пойдут?! – ответил на это Дауленов, передал повод Невоструеву и ящерицей пополз.

Невоструев, выбрав удобную позицию, стал наблюдать за басмачами. Они стреляли, не показываясь из-за укрытий; видно было, что собираются только обороняться.

«Может быть, все же есть дорога через этот ледник? – думал Невоструев. – Наверняка есть – зачем тогда идти сюда? А может, правы Танат с Ибрашем? Может, не зная, что по их следу идет большой отряд, басмачи зашли сюда, чтобы сбить с толку Кудашева, дождаться, пока тот снимет засаду с перевала, а потом уйти за границу».