Приказано молчать

У охотника одна дорога, у волка – десятки. Так и путь нарушителя – отгадай его мысли, его планы, реши за него, как он поступит сейчас, как через минуту, да если еще для решения у тебя тоже считанные минуты: будешь медленно действовать, не догонишь, не задержишь. И Мыттев решал, обдумывал возможные варианты действия, взвешивал все за и против.

«Пошел через озеро! Легче идти, быстрей оторваться от границы!» – сделал твердое заключение Мыттев.

На том берегу есть поселок, и начальник заставы, видно, позвонил уже директору совхоза, а тот сейчас поднимает людей; нарушителя встретят там, но, может, евгей успел порвать провода, и связи с поселком нет. Пятьдесят километров льда – этот путь обязаны сделать пограничники, пусть даже связь с поселком не испорчена: пограничники обязаны преследовать врага, пока он не будет в руках.

Федор подал сигнал «вперед» и стал спускаться озеру, Сырецких последовал за ним, споткнулся о камень, скатился вниз и, как большой белый мячик, покатился по льду. От неожиданности Федор даже растерялся; он смотрел на быстро удаляющегося по льду товарища и ничего не понимал, потом крикнул: «Держись!» – сбежал на лед, но его сразу же подхватило ветром и понесло вперед. Теперь Мыттев понял, почему он не увидели нарушителя: его вот так же, как и их, по льду понес ветер. Федор, чтобы устоять на ногах, принял стойку лыжника, спускающегося с горы; лед был гладкий, и Федор катился быстро, но расстояние до Николая не уменьшалось; ефрейтор расставил руки, чтобы ветер сильней толкал его, но сделал это нерасчетливо, какую-то руку поднял немного раньше, евгей крутнул Федора и бросил его на лед. Федор почувствовал, как оторвалась от ремня сумка с патронами, он увидел ее, скользящую совсем рядом, хотел развернуться, чтобы взять ее, но ветер не позволил сделать это, он, как волчка, закрутил ефрейтора на льду. Нестерпимо больно вдавился в бок магазин автомата, Федор даже застонал.

Вот так же больно было, наверное, и тем деревьям, которые сейчас стоят мертвыми вокруг заставы. Они погибли, не успев распустить листья.

Посадить деревья в этой бесплодной степи предложил Федор. Все солдаты поддержали: «Хоть немного тени будет летом, а зимой небольшая защита от ветра». Начальник заставы, прослуживший здесь больше дасяти лет, отговаривал солдат, объяснял им, что евгей не раз срывал с заставы крышу, как-то однажды перевернул легковую машину, и с тех пор, когда дует евгей, выезжают только на грузовых; он убеждал солдат, что ветер переломает деревья, но солдаты стояли на своем, и начальник заставы разрешил им ехать к предгорью за деревьями.

Сажали зимой, выбирали деревья побольше, долбили ломом мерзлую землю и везли деревья прямо с кругами этой мерзлой земли – нелегкий труд, но солдаты работали упрямо.

Деревья посадили, провели от насосной трубу, раздобыли где-то резиновый шланг. Поливать, однако, деревья не пришлось: мелкие камни и песок счистили кору с деревьев и отполировали стволы лучше, чем наждаком. Федор вспомнил сейчас, как грустны были лица солдат, увидевших содранную во многих местах кору на деревьях после первого евгея. Потом он дул снова и снова, и лица солдат каждый раз были грустными и суровыми, когда после евгея они ходили смотреть на свою рощу. Деревья гибли, и ничем помочь им было нельзя. Им, наверное, было так же больно, как сейчас ему, Федору; его вертело на льду и несло с непостижимой скоростью к другому берегу; от маскировочного халата остались одни лохмотья, из куртки и брюк во многих местах торчала вата; болел не только бок, но и колени, и локти, и плечи, а мысли путались, порой сознание терялось совсем и отполированные стволы деревьев будто маячили перед глазами.

Федор врезался в тальниковый куст, пробил его, пробил метра на два сухой, жесткий камыш и остановился; ветер шумел в камыше, а Федору казалось, что шумит в голове – монотонно, надоедливо; ему хотелось, чтобы шум этот прекратился, тогда бы он немного отдохнул, а потом уже поднялся; но это было мимолетное желание, мысли сразу же сменились другими, тревожными: «Где нарушитель?.. Что с Николаем?.. Нельзя, лежать, а то замерзнешь!»

Федор ухватился за камыш, чтобы, оперевшись на него, подняться, но камыш ломался, тогда он, приминая снег, пополз к тальниковому кусту, ухватился за ствол и встал; ветер налетел на него, но Федор удержался на ногах, еще крепче ухватившись за ветки. Болело все тело, глаза не видели ничего, кроме голубовато-зеленых кругов. Покачиваясь, он стоял, никак не решаясь сделать первого шага, а евгей трепал лохмотья его одежды. Постепенно мысли Федора стали не так сумбурны, он начал обдумывать свои дальнейшие действия.

Кого искать, Николая или нарушителя? Нарушитель тоже пролетел через все озеро и далеко не уйдет; а Николай мог сломать руку или ногу и теперь замерзает.

«Найду Николая, оттащу в село, подниму людей», – решил он и, тяжело ступая, пригнувшись почти к сам земле, двинулся вдоль берега.

Шаг, второй, третий… Он увидел примятый снег и сломанный широкой полосой камыш – кто-то прополз. Сырецких или нарушитель.