Приключение Гекльберри Финна

Они вели с собой очень приятного с виду старого джентльмена и такого же приятного молодого,  правая рука которого покоилась в перевязи. И боже ж ты мой, как вопила и хохотала эта толпа, не переставая. Я-то ничего смешного в происходившем не видел и думал, что королю с герцогом тоже теперь не до смеха будет. Думал, они просто позеленеют от страха. Ан нет, ничего они не позеленели. Герцог притворился, будто и не понимает, что тут случилось, он так и гугукал, довольный и радостный, булькал, что твоя кастрюлька с закипающим молоком, ну а король просто смотрел на двух приезжих – смотрел с такой грустью, точно у него душа изнывала от мысли, что есть же на свете такие плуты и обманщики. И получалось у него это – любой позавидовал бы. Многие из местных сгрудились вокруг короля, показывая ему, что стоят на его стороне. А старый джентльмен выглядел до смерти удивленным. Наконец, он раскрыл рот, и я с первых же его слов понял, что говорит он, как настоящий англичанин, куда там королю, хотя и тот справлялся с этим делом совсем не плохо – для самозванца, то есть. Слов пожилого джентльмена я в точности передать не смогу, даже и пробовать не стану, однако он обратился к толпе и сказал примерно так:

– Для меня все случившееся большой сюрприз, которого я никак не ожидал, а потому и подготовиться к нему не успел, тем более, что нас с братом преследовали несчастья, – он сломал руку, а багаж наш прошлой ночью по ошибке отправили на берег в городке, стоящем несколько выше вашего. Я – Гарвей, брат Питера Уилкса, а это его брат Уильям, он ничего не слышит и не говорит, а теперь и знаков мне подавать почти не может, поскольку одной руки для этого мало. Мы действительно те, за кого себя выдаем и через день-другой, когда сюда привезут наш багаж, я смогу это доказать. А до того времени я ничего больше говорить не стану, – просто поселюсь в гостинице и буду ждать.

Тут он и новый бессловесный болванчик развернулись и ушли, а король рассмеялся и забалабонил:

– Руку сломал – весьма правдоподобно, не так ли? И весьма удобно – для мошенника, которому пришлось бы знаки подавать, а он их языком не владеет. Багаж они потеряли! Превосходно, и чрезвычайно изобретательно, к тому же, – с учетом всех обстоятельств!

И опять засмеялся, и все прочие тоже, кроме трех-четырех, ну, может, полудюжины человек. Одним из них был доктор, другим – востроглазый такой, только что сошедший с парохода джентльмен со стареньким ковровым саквояжем в руке. Вскоре я понял, что это вернувшийся из Луисвилля адвокат Леви Белл, он вполголоса разговаривал с доктором, оба посматривали на короля и кивали друг другу. И был еще один – здоровенный дядька, пришедший с толпой, молча выслушавший старого джентльмена, а теперь слушавший короля. И когда король умолк, этот здоровяк спрашивает у него:

– Скажите-ка, если вы Гарвей Уилкс, то когда вы в этот город приехали?

– За день до похорон, друг мой, – отвечает король.

– И в какое же время?

– Под вечер, за час или два до захода солнца.

– А на чем?

– Мы прибыли из Цинциннати на пароходе «Сьюзен Белл».

– Ладно, а как же тогда получилось, что утром вы подплывали к Пинту – в челноке?

– Я не был утром в Пинте.

– Врете.

Сразу несколько человек подскочили к нему и попросили не разговаривать так со старым человеком, да еще и проповедником.

– Проповедником, чтоб я сдох. Пройдоха он и врун. Он был тем утром в Пинте. Я ж там живу, правильно? Ну так вот, и я там был, и он тоже. Я его видел. Он плыл в челноке с Томом Коллинсом и каким-то мальчишкой.

А доктор спрашивает у него:

– Вы бы узнали того мальчишку, если бы снова увидели, а, Хайнс?

– Может, и узнал бы, не знаю. Хотя – вот же он стоит. Ну точно, он.

И указывает на меня. А доктор говорит:

– Соседи, я не знаю – мошенники ли та новая парочка, но, если эти двое не мошенники, то я идиот, да и только. По-моему, мы просто обязаны позаботиться о том, чтобы они не удрали отсюда, пока мы во всем не разберемся. Пойдемте, Хайнс, и все прочие тоже. Отведем их на постоялый двор и устроим очную ставку с двумя другими – думаю, что-нибудь мы с вами да выясним и довольно скоро.

Людям эта мысль понравилась – кроме, разве что, друзей короля, и все пошли к постоялому двору. Солнце уже почти село. Доктор вел меня за руку, вел по-доброму, однако держал крепко.

Пришли мы в гостиничку, заняли самую большую ее комнату, зажгли несколько свечей, позвали двух приезжих. И доктор говорит:

 – Я не хочу быть слишком суровым к первым двум, однако думаю, что они жулики и что у них могут иметься соучастники, о которых нам ничего не известно. А если это так, соучастникам ничего не стоит удрать, прихватив с собой мешок с золотом Питера Уилкса, верно? Если же они не жулики, то не станут возражать против того, чтобы мы послали кого-нибудь за деньгами и держали их у себя, пока они не докажут свою правдивость – ведь так?

И с этим все тоже согласились. Ну, думаю, загнали они моих бандитов в угол, да еще и с самого начала. Однако король всего-навсего соорудил скорбную мину и говорит: