Приключение. Свобода. Путеводитель по шатким временам. Цивилизованное презрение. Как нам защитить свою свободу. Руководство к действию

Я не могу в рамках данного очерка разбирать сложный вопрос, насколько полно идеал Просвещения совместим с другими культурами, да и вообще – является ли желательным и легитимным всюду его насаждать. Я уже отмечал, что современная политология в основном не разделяет надежду на то, что либерально-демократическая экономика завоюет мир, в ней преобладает мнение, что нынешние конкурирующие модели, вероятнее всего, сохранятся и в дальнейшем[186]. Идея либерального международного порядка, которую Кант проповедовал еще в конце XVIII века и которая должна была воплотиться в жизнь такими институциями, как ООН, также, видимо, отодвигается в далекое будущее. ООН сегодня – общепризнанно дисфункциональная организация, которая, будучи не в состоянии реализовать идею универсального правового порядка, вместо этого превратила себя в площадку взаимного соперничества великих держав и региональных блоков, преследующих собственные политические интересы и по возможности блокирующих друг друга. Свободный мир, то есть группа государств, которым удалось осуществить либеральные принципы жизнестроительства (свободные и равные выборы, разделение властей, свобода выражения мнений и другие основные права, наличие независимого гражданского общества, культура ответственных суждений), сегодня в основном совпадает с территорией, которую мы обозначили словом «Запад». Институции, гарантирующие свободу, сегодня, разумеется, действуют и в таких странах, как Япония, Южная Корея и Индия, но сказать, что процесс распространения свободного правового порядка охватил весь мир, мы не можем. Представление о том, что свободный правопорядок ассоциируется именно с западной культурой, которая выстроила его в процессе исторического развития, нельзя просто отбросить по требованию политкорректности, так как об этом свидетельствуют многие эмпирические показатели. Которые, кстати, побудили великого французского историка Фернана Броделя задолго до Сэмюэла Хантингтона охарактеризовать Запад как особую цивилизацию, в средоточии которой находится понятие свободы[187].

Но исходный посыл этого очерка состоял в том, что как раз люди Запада, который в тяжелой исторической борьбе отвоевал принципы либеральной политической философии и учредил соответствующие ей институты, теперь перестают интересоваться масштабными идеями и, поддавшись влиянию идеологии политкорректности, сами лишили себя инструментов, необходимых для защиты западных ценностей.

Этот вывод во многих отношениях напоминает наблюдение Фридриха Ницше, который в конце XIX века констатировал, что западная культура готовится породить «последнего человека»:

«Счастье найдено нами», – говорят последние люди, бессмысленно моргая. Они покинули страны, где было холодно, ибо нуждались в тепле. Они еще любят ближнего и жмутся друг к другу – потому только, что им нужно тепло.

Болезнь и недоверчивость считаются у них грехом, ибо ходят они осмотрительно. Только безумец может натыкаться на камни и на людей! Время от времени – немножко яду: он навевает приятные сны. И побольше яду напоследок, чтобы было приятнее умереть.

Они еще трудятся, ибо труд для них – развлечение. Но они заботятся о том, чтобы развлечение это не утомляло их чрезмерно[188].