Приключения барона де Фенеста. Жизнь, рассказанная его детям

<1565–1567> Опекуном его был назначен Обен д’Абвиль[967], который, принимая во внимание огромные долги отца, заставил его отказаться от наследства в четыре тысячи ливров ренты и содержал его на доходы с имущества матери, оставив его еще на год на попечении Бероальда. Потом тринадцатилетний Обйнье был отправлен в Женеву, где он слагал латинские стихи в большем количестве, чем прилежная рука могла бы записать. Он бегло читал труды раввинов[968], напечатанные без обозначения гласных, и переводил с одного языка на другой, не читая вслух подлинника. Он прошел курс философии и математических наук. Тем не менее, за незнание некоторых оборотов из Пиндара[969] его опять отправили в коллеж, после того как он два года уже слушал публичные лекции в Орлеане. Тогда он возненавидел словесность, стал тяготиться учением и досадовать на наказания; он предался шалостям, но даже и они вызывали в других восхищение. Господин де Без[970] хотел простить эти шалости, объясняющиеся, скорее, легкомыслием, нежели хитростью, но наставники были суровы, как Орбилий[971]. После двухлетнего пребывания в Женеве Обинье, без ведома родственников, отправился в Лион, где принялся за изучение математических наук и стал забавляться книгами о магии[972], заявляя, однако, что не производит никаких опытов. Когда однажды в Лионе у него не стало денег, а хозяйка требовала платы, он так огорчился своей нуждой, что, не смея вернуться на квартиру, не ел целый день и впал в крайнее уныние. Не зная, где провести ночь, он остановился на мосту через Сону; склонившись над водой, он проливал слезы и был охвачен сильным желанием броситься в реку; к этому его побуждали все невзгоды. Как вдруг, в силу своего воспитания, он вспомнил, что перед каждым поступком надо помолиться Богу. Последними словами его молитв были: «вечная жизнь»[973]; эти слова устрашили его и заставили воззвать к Господу о помощи в час гибели. Обернувшись, он заметил на мосту слугу, распознав его по красному сундучку, а потом увидел и господина; это был де Шийо[974], его двоюродный брат; посланный в Германию господином Адмиралом[975], де Шийо вез в Женеву отчаявшемуся юноше деньги.

Вскоре началась вторая война. Обинье вернулся в Сентонж к своему опекуну, который, видя, что его воспитанник забросил книги и бьет баклуши, намеренно держал его взаперти до начала третьей войны[976].

<1568> Услышав выстрел аркебузы, которым, по уговору, товарищи извещали его о своем выступлении в поход, затворник, одежды которого каждый вечер уносились к опекуну, спустился через окно на простынях в одной рубахе, босой, перескочил через две стены и у одной из них чуть не свалился в колодец; потом у дома Ривру[977] догнал товарищей, с удивлением глядевших, как человек в белом с криком и плачем бежит за ними; его ноги были окровавлены. Капитан Сен-Ло сначала пригрозил ему, чтобы заставить вернуться, но затем посадил в седло у себя за спиной, подложив грубый плащ, чтобы он не поцарапал себе зад пряжкою наспинного ремня.

В одном лье оттуда, на дороге в Рео[978], отряд увидел роту папистов, направлявшихся в Ангулем. Этот сброд рассеяли после короткого боя, в котором новый солдат, одетый в одну рубаху, получил аркебузу и кое-какое снаряжение, но не захотел взять никакой одежды, хотя товарищи советовали ему одеться. В таком виде прибыл он на смотр в Жонзак[979], где несколько военачальников вооружили и одели его. В конце своей расписки он прибавил: «Обязуюсь не упрекать войну за то, что она меня разорила, потому что не могу выйти из нее снаряженным хуже, чем в тот день, когда в нее вступил».

Место сбора всех войск было в Сенте[980], откуда господин де Миранбо[981], губернатор этой области, побуждаемый родственниками юноши, хотел его вернуть домой сначала увещаниями, а потом и насильно; но юный воин нарушил обязанности повиновения и, сославшись на то, что стоит в карауле, покинул вышеупомянутого господина и своего начальника Субрана[982], согласившегося на его задержание; он прорвался сквозь целую роту, бежал и, поднеся шпагу к горлу двоюродного брата, следовавшего за ним по пятам, достиг дома капитана Аньера[983], который, как он знал, был в ссоре с господином де Миранбо. На следующий день в стычке между Аньером и Миранбо Обинье был первым начавшим перестрелку и чуть не убил своего двоюродного брата, сторонника Миранбо.