Приключения Бэзила Скуридайна

— Столб, к которому тебя привяжут, уже вкопали! — сообщил он. — Каменные скамьи для знати стояли там всегда. Я только показал, где будет сидеть правитель и остальные сановники. С утра вас покормят. Потом придут жрецы и подготовят всех к ритуалу — попросту говоря, вымажут синей краской! Веревка толстая и крепкая! Вот и все! Да, забыл сказать! Не верь обещанию Ах-Туля. Слышал его разговор с главным жрецом. Даже если ты окажешься победителем, тебя добьют лучники!

— Спасибо тебе за все! — поблагодарил его Василий. — Я давно сомневаюсь в искренности Ах-Туля. Давай попрощаемся и уходи, чтобы нас не заподозрили в заговоре! Не поминай лихом, если больше не встретимся!

Пожав руки, Хайме попрощался с Василием и остальными товарищами. Все время, оглядываясь на них, словно видя в последний раз, он ушел. Вслед за ним пришла Милагрос.

— Здравствуйте дон Бэзил! — грустно сказала она. — Я пришла, как вы просили!

Василий поздоровался.

— Милагрос! — попросил он. — Подойди ко мне ближе.

Он не хотел, чтобы их разговор на испанском языке был слышен охраннику, с интересом поглядывающему на их встречу.

— Ты можешь достать мне маленький острый нож или полоску стали? — спросил Василий ее.

— Да! — ответила девушка. — Я приметила один такой на кухне. Его принести тебе?

— Нет! — ответил Василий. — Задача сложнее. На площади перед храмом Чака, вкопан, окрашенный синей краской столб, возле которого я завтра должен буду биться. С наступлением темноты незаметно сходи к нему, и в неглубокой ямке рядом с ним, закопай нож. Если сможешь, поставь на бревне мелом метку, со стороны, где будет спрятан нож. Ты поняла?

Милагрос кивнула в ответ. Глядя на нее, Василий понял, что она не подведет. Наступали сумерки, и ей пришло время, уходить. Прощаясь, через прутья клетки Милагрос поцеловала Василия, а затем, перейдя к его друзьям, и их. Поцелуй с Раулем мог длиться вечно, если бы не вмешался охранник, потребовавший от Милагрос срочно покинуть храмовый дворик. Наступила, возможно, последняя в жизни пленников ночь. Никто не спал. Глядя на яркое, усыпанное звездами небо, каждый из них думал о своих родных и близких.

Василий думал о Джейн. Прошло полтора года, как они расстались. Наверное, это судьба, никогда не увидеть ее. Мысленно он навсегда простился с ней. Пусть она не мучает себя и дай Бог ей поскорее забыть его! Мысль о том, что после того, как его не будет, останется она, согревала и грела душу! А как бы он гордился ею, если бы знал, через какие испытания пришлось пройти Джейн, чтобы сохранить верность ему!

Глава XVIII. Виконт

Беда не приходит одна. Наблюдая за весенними посевными работами в поместье Гринов, на обманчиво-теплом апрельском ветру, простыла и заболела бабушка Маргарет. Народные средства не помогали. Ей становилось все хуже и хуже. Леди Грин слегла. Вызванный срочно дорогой врач, чуть ли не официальный врачеватель королевской семьи, прописал ей лечебные настои и какие-то порошки. А сэру Джону, оставшись с ним наедине, прямо сказал:

— Подружка стариков — застой в груди[20]! Никаких надежд на спасение вашей жены нет!

Наверное, это поняла и сама больная. Она срочно потребовала к себе нотариуса, чтобы сделать завещание. Нотариус, убеленный сединами, розовощекий полный старик, приехал не задерживаясь. Его сопровождал свидетель — представитель магистрата. Не раздеваясь, они прошли в комнату больной. За ними устремился сэр Джон Грин, но был остановлен в двери слабым, но еще властным голосом Маргарет:

— Джон, оставьте нас одних!

Вслед за этим из комнаты выпорхнула служанка, плотно закрыв за собой дверь. Джон Грин, не стесняясь собравшихся вокруг слуг, прижался ухом к дереву украшенной золотой резьбой двери. Ему было не до правил приличия. Решалась судьба целого состояния. Отец Марго, крупнейший судовладелец Англии, умирая, завещал ей все накопленное им. Всю жизнь сэр Джон был всего лишь управляющим капиталов своей жены. Неужели, состояние, которое сохранено и приумножено его трудами достанется кому-нибудь другому? Джон Грин волновался так, что нервная дрожь не давала ему возможности прижать ухо к полотну двери. А массивная, плотно пригнанная буковая дверь не пропускала звуков.

Наконец, где-то через час, дверь распахнулась. Из нее вышли нотариус и чиновник. Нотариус молча поспешил к выходу, а свидетель, уходя, объявил:

— Леди Грин просит пригласить к ней вас сэр Джон и мисс Джейн Грин!

Сэр Джон вошел в спальню. Маргарет неподвижно лежала на высокой кровати с балдахином. Сухая, старушечья головка в чепце, утонувшая в пухлых белых подушках окружавших ее, едва была видна. Джон не узнал свою жену. Так болезнь состарила ее!

— А где Джейн? — с трудом успела произнести леди Грин, прежде чем сухой лающий кашель сотряс ее худенькое тело.

Гримаса боли пробежала по ее лицу.

— Ее сейчас приведут! — ответил Джон Грин, на глаза которого, при виде мучений жены навернулись слезы.

— Бабушка! Что с тобой? — надрывно плача, вбежала в спальню Джейн и бросилась ей на грудь.