Приключения Бэзила Скуридайна

— Ты что ослеп негодяй! Не видишь, кто едет! — буквально через мгновение, опомнившись, громко крикнул он солдату, стоящему на шлагбауме. — Живо поднимай свое бревно!

Инквизитора отпустили далеко за городом на развилке трех дорог.

— Прощате святой отец! Вам туда! — показал Василий растерявшемуся инквизитору, дорогу на Мехико, иронично заметив, — с рассветом будете в городе и все расскажете про нас! А нам в Веракрус, на корабль, который отвезет нас подальше от этих берегов!

Инквизитор ничего не ответил и засеменил в указанном направлении, ускоряя шаг. Беглецы долго стояли, глядя вслед торопливо уходящему от них инквизитору, пока тот не скрылся с их глаз за крутым поворотом извилистой дороги.

— Пора и нам! — объявил Василий.

Беглецы сели в карету. Резвые кони снова понесли их вперед, по ровной, недавно построенной дороге.

Глава XIII. В поисках убежища

Не успело восходящее солнце затмить багровый пожар зари нового утра вспыхнувший за вершинами гор, как улицы Мехико начали наполняться людьми. Вдоль дороги ведущей от монастыря доминиканцев к пустырю, расположенному неподалеку, выстроились толпы горожан и провинциалов, для того чтобы насладиться красивым и жутким зрелищем, устроенным для них инквизиторами. Некоторые из них, чтобы не пропустить волнующее их представление приехали в Мехико еще за две недели до этого события.

На пустыре, где когда-то ацтеки выставляли на шестах черепа принесенных в жертву своим богам пленников, словно продолжая традицию жертвоприношений, новые хозяева страны сжигали еретиков. За два дня до аутодафе, там были сооружены два помоста, с установленными на них скамейками. На одном из них должны были сидеть осужденные. Второй помост, покрытый шитым золотом балдахином, с расположенным на нем алтарем, предназначался для вице-короля, инквизиторов и местной знати.

Звуки фанфар и труб торжественно и громко возвестили о начале аутодафе.

— Идут! Идут! — послышались крики от стен монастыря.

Толпа раздвоилась, освободив проезжую часть дороги, на которой показалась мрачная процессия. Ее возглавляла группа лиц, которая несла зеленый крест, задрапированный черной материей. За ними, презрительно поглядывая на толпу, шли фамильяры. Далее важно следовал священник. В руках он держал черную атласную подушечку, на которой лежала церковная облатка — символ Тела Христова. Осеняя себя крестным знамением люди, независимо от сословия, возраста и пола падали перед ним на колени. Затем снова шли фамильяры, а за ними — окруженные стражей, одетые в «санбенито» пятьдесят три осужденных еретика. В их адрес из толпы сыпались изощренные проклятья. Изобретательные на пакости обитатели городского дна швыряли в несчастных приготовленные заранее отбросы. Напрасно зеваки бросали жадные взгляды на странное одеяние несчастных, надеясь увидеть на нем изображения чертей и костров, указывающих на приговоренных к кемадеро. Их не было. Зато в конце процессии преданные католики несли, зажимая носы от запаха гниющих тел четыре гроба с останками тех, кто не выдержал пыток или покончил с собой и карикатурного вида изображения избежавших справедливого наказания впавшего в иудейство конверсо и английского моряка-протестанта, которые подлежали сожжению. Вздох разочарования пронесся по толпе. Разве могут вызвать чувство экзальтации смешанное со страхом смерти треск досок и безучастное шипение мертвой плоти в пламени костра, если к ним не добавлены предсмертные крики и конвульсии прикованного железными цепями к столбу сжигаемого живого еретика!

Еще до появления процессии на пустыре, скамейки на помосте под вышитым золотом навесом заполнили представители духовной и светской знати Новой Испании. Ожидавшие начала аутодафе, дамы и кавалеры, отдавая приоритет в своих нарядах черному траурному цвету, блистали украшениями, как на балу. С трудом, скрывая подогреваемое честолюбием любопытство, они бросали друг на друга, казалось бы, равнодушные и холодные взгляды.

Отдельно от всех, посередине помоста, в резном кресле из красного дерева сидел Педро де Мойя-и-Контрерас, вице-король, архиепископ и генерал-инквизитор Новой Испании в одном лице. По правую руку от него расположились губернаторы провинций с семьями, а по левую — два инквизитора: доктор Агилар Кастильо и доктор Эстебан Крус.

Генерал-инквизитор был мрачен. От него не ускользнуло недовольство толпы. С отвращением он посмотрел на инквизитора Эстебана Круса. Почувствовав на себе взгляд патрона, святой отец от стыда вжал голову в плечи. «Да! Ошибся я в тебе брат Эстебан! — подумал генерал-инквизитор. — Не быть тебе епископом!».