Приключения бригадира Этьена Жерара

— Я с вами не хочу разговаривать, — отвечал я.

— Полковник Жерар! — воскликнула Софья, очаровательно улыбаясь, — дайте слово мне, прошу вас.

— Вам, мадемуазель, я не могу отказать ни в чем. Я вам даю слово!

— Ну вот видите, майор Серьгин?! — воскликнула с торжеством Софья. — Вы, ведь, слышали?! Он мне дал слово, что не убежит. Я отвечаю за сохранность полковника Жерара.

Русский медведь пробурчал, что согласен, и меня повели в дом. Поместили меня в самый нижний этаж, где находилось большое и просторное помещение для дров. Пол в этом подвале был каменный, а стены — оштукатурены. Небольшое, глубокое окошко было загорожено железными прутьями.

Для того, чтобы осветить подвал, принесли фонарь из конюшни и подвесили его к потолочной балке. Майор Серьгин, улыбаясь, снял фонарь и, осветив все углы комнаты поочередно, произнес злобно и насмешливо улыбаясь:

— Как вам нравятся наши русские отели, мосье? Правда, они не очень велики, но это лучшее, что мы можем вам предложить.

Затем он удалился, заперев дверь подвала на замок. Я провел отвратительный час. У меня замерло не только тело, но и душа. Сидя на связке дров и закрыв лицо руками, я предавался самым печальным мыслям. Чтобы согреться, я стал ходить взад и вперед, хлопал одной рукой о другую, бил стены ногами, прикладывал руки к фонарю, но, несмотря на это, холод пронизывал меня до костей. Кроме того, меня начал мучить голод.

Но вот в замке загремел ключ и в подвал вошел мой бывший пленник, капитан Алексей Бараков. Он принес бутылку вина и большую тарелку, на которой была навалена целая груда жареного мяса.

— Тише! — произнес он, — ни слова! Я не могу остаться здесь, Серьгин все еще в доме. Будьте наготове, не спите.

Сказав это, он немедленно ушел от меня. Я с'ел мясо и выпил вина, но сердце мое согрелось не от этой пищи и вина, а от его слов. Что хотел сказать Бараков? Зачем мне было держаться наготове? Неужели мне удастся избавиться от плена? Я долго думал над его словами, а сельская колокольня отбивала час за часом, и никто не приходил ко мне. С улицы доносились крики русских караульных. И вдруг…

В замке осторожно загремел ключ, дверь отворилась и в подвал вошла Софья.

— Мосье… — начала она.

— Этьен… — поправил я.

— О, вы неисправимы, — засмеялась она, — но я удивлена тем, что вы меня до сих пор не возненавидели. Простили ли вы мне мою хитрость?

— Какую хитрость? — спросил я.

— Как, вы до сих пор не понимаете, в чем дело? Вы меня просили, чтобы я вам перевела записку? Я вам перевела ее так: «Если французы придут в Минск, все погибло».

— Совершенно верно, но что же из этого?

— Записка имела другое значение. Там было написано: «Если французы придут в Минск, мы готовы».

— Вы предали меня, — воскликнул я, — вы, вы меня заманили в эту западню! Вам я обязан смертью моих солдат. Ах, я дурак! Зачем я доверился женщине?

— Не будьте несправедливы, полковник Жерар, не забудьте, что я — русская женщина, и что моя обязанность — служить отечеству. Если бы француженка поступила так, как я, вы не осудили бы ее.

Эта девушка была очаровательна, но я, помня об убитых товарищах, не принял протянутой ею мне руки и не пожал ее.

— Ну, хорошо, пусть будет так, — сказала Софья с огорчением. — Вы любите Францию, а я — Россию. Мы, значит, оба правы. Но сегодня утром вы дали пример благородного отношения к врагу, и ваш урок не пропал даром. За этими дровами есть неохраняемая караулом дверь. Вот ключ от этой двери. Идите, полковник…

Я держал ключ в руке. На меня нашло какое-то окаменение. В голове вихрем кружились мысли.

— Но я не могу уйти.

— Почему?

— Я дал слово.

— Кому? — спросила она.

— Вам!

— Я освобождаю вас от этого обещания.

Сердце у меня забилось от радости. Девушка говорила сущую правду. Серьгину я отказался дать слово и по отношению к нему у меня не было никаких обязательств. Теперь Софья возвращала мне назад данное мною обещание. Ясно было, что я мог бежать, не нарушая своего долга чести. И я решился.

— По выходе из деревни вы встретите капитана Баракова, — продолжала Софья. — Мы, русские, не забываем ни благодеяний, ни обид. Бараков вернет вам вашу лошадь и саблю. Торопитесь, через два часа начнет рассветать.

Я вышел на улицу. Ночь была ясна, и бледное северное небо было все усеяно звездами. На конце улицы я увидел темную фигуру. Это был Бараков, державший в поводу мою Виолетту.

— Вы меня просили обойтись хорошо с первым французским офицером, который будет в несчастном положении, — сказал Бараков, — и я исполняю эту просьбу. Желаю вам счастья и доброго пути!

А когда я вскочил на седло, он шепнул:

— Помните пароль: «Полтава».

Хорошо, что Бараков сказал мне пароль, так как мне пришлось проехать мимо казачьих пикетов прежде, чем я выбрался на свободу. Я уже миновал последний караул, как вдруг за мной раздался заглушаемый снегом конский топот. Меня настигал высокий всадник на большой вороной лошади. Сперва я хотел дать шпоры Виолетте, но затем, увидав длинную черную бороду, я остановился и стал ожидать его. Это был Серьгин… Он подскакал ко мне и, размахивая обнаженной саблей, воскликнул: