Приключения Джона Девиса

Разделив, таким образом, пассажиров и отправив их вниз, я взял рупор и, решив проверить, как будут исполняться мои приказы, закричал: «Слушай!» В ту же минуту шум утих, и все приготовились к работе. Я продолжал:

– Люди на реи! Ловить ветер! Вещи и койки в сетки по бортам! Оружие на палубу!

В ту же минуту команда бросилась выполнять мои приказания. Конечно, все делалось не так отлаженно, как на военных кораблях, но по крайней мере без суматохи. Это вселило надежду на удачу, и я взглянул на Апостоли, который тут же улыбнулся мне своей кроткой и печальной улыбкой.

– Ну что, храбрый сын Аргоса, – проговорил я, – видно, придется драться грекам против греков, братьям против братьев?

– Что делать! – ответил он. – Так будет, пока все дети одной матери, все верующие в одного Бога не объединятся против общего врага.

– Думаешь, это когда-нибудь случится? – сказал я с некоторым сомнением, которого не мог скрыть.

– О, я в этом уверен! – воскликнул Апостоли. – Когда великий день настанет, эти самые пираты, ныне – стыд и позор Архипелага, станут его честью и славой, потому что их довела до этого не преступная натура, а нищета.

– Ты очень снисходителен к своим землякам, Апостоли.

Потом, заметив, что экипаж ждет приказаний, я крикнул:

– Сержанту приставить людей к орудиям и прикрепить к реям с обоих бортов крюки!

Отдав эти приказы, я снова обернулся к приятелю.

– А ты слишком строг, Джон, и именно потому, что судишь обо всех народах, будто они на одной ступени развития с европейцами. Ты знаешь, что мы уже четыреста лет под гнетом, ты знаешь, что уже четыреста лет мы ничего не можем уберечь: ни наследия отцов, ни чести наших дочерей; ты не знаешь, что… Послушай, Джон, что я тебе скажу, – продолжал Апостоли, взяв меня за руку. – Если ты надолго станешь изгнанником, стань сыном Греции: она милосердна, как всякий страдалец, великодушна, как всякий, кто был беден. Со временем, и это время скоро наступит, ты услышишь, как крик свободы прокатится с горы на гору, с острова на остров, – тогда ты станешь другом и братом для тех людей, с которыми мы сейчас будем сражаться, будешь жить с ними под одной крышей, есть один хлеб, пить из одной чаши.

– А скоро ли наступит этот день? – спросил я предсказателя, который так уверенно говорил о будущем.

– Это одному богу известно! – ответил Апостоли, подняв глаза к небу. – Но я думаю, очень скоро…

– Готово, капитан, – доложил подшкипер. – Не будет ли еще каких приказаний?

– Велите плотнику обвязать весь корабль веревками с петлями, чтобы было за что ухватиться, приготовьте деревянные затычки, пучки пакли и свинцовые пластины, чтобы заделывать проломы, а также корзины и мешки – чтобы было чем вытащить, если кто упадет в море.

Между тем фелука приближалась с каждой минутой, а мы все лежали в дрейфе. Видя, что все готово, я крикнул:

– Эй, вахтенный! Есть ли ветер?

– Нисколько! – отозвался тот. – Если вон то облачко не принесет нам ветра, так, видно, придется обходиться без него целый день.

Я посмотрел в ту сторону, куда указывал вахтенный, и точно – увидел на горизонте облачко. Это позволяло надеяться. В таком положении буря была нам только на руку. Между тем царила тишина, море казалось гладким, как скатерть, а на небе не видно было ни пятнышка, кроме этой темной точки, которую мог различить только глаз моряка.

– Как вы думаете, – спросил я штурмана, – скоро ли они подойдут к нам?

– Часа через три.

– Приготовьте на палубе бочки с водой, чтобы экипаж мог освежиться во время боя, и, чтобы все оставались на местах, потому что у нас народу немного, велите двоим разносить воду.

– Слушаю.

– Мне что-то кажется, брат, – сказал Апостоли, – что фелука меняет свое намерение. Может быть, они и не думают о нас.

Я схватил подзорную трубу и навел на фелуку. Действительно, судя по тому, что она сменила курс, можно было предположить, что она пройдет в миле или в двух от нас.

– И точно! – вскрикнул я. – Ну, брат Апостоли, я был бы очень рад повиниться перед твоими соотечественниками.

Заметив, что штурман покачивает головой, я спросил:

– А вы что думаете?

– Я думаю, капитан, что они тоже видят это черное облачко, чуют ветер и хотят отрезать нас от Митилена.

– Ваша правда!.. Удивительно, как это не пришло мне в голову, да-да, намерение их очевидно. А ветерка все нет?

– Ни малейшего! – ответил штурман.

Мы ждали так четыре часа, потому что круг, который сделали пираты, отнял у них много времени. Они прошли почти в миле за нашей кормой и, описав дугу, приближались к нам с правого борта, но они были еще милях в трех, как вдруг вахтенный матрос закричал:

– Эй! Порыв ветра!

Я вскочил с места.

– Откуда?

– С западо-юго-запада.

– Ну, что? – спросил Апостоли.

– Хуже и быть не может, любезный друг, видно, сам черт за них.

– Не говори так в минуту опасности, Джон.

– Я думаю, – сказал я штурману, – нам остается только одно: при первом ветре повернуть и пойти по ветру, пусть даже туда, откуда пришли.