Приключения Филиппа в его странствованиях по свету

— Онъ пробылъ здсь пять дней? что ты хочешь сказать? говорю я посл моей жен. — Не-уже-ли въ это короткое время позволь, во сто двадцать часовъ, а ко-крайней мр половина изъ нихъ пошла на сонъ и на пищу (аппетитъ у Филиппа всегда былъ прекрасный), не-уже-ли ты хочешь сказать, что въ это короткое время его сердце, жестоко пронзённое чудовищемъ въ женскомъ вид, излечилось совсмъ, сдлалось здорово, и опять уже ранено? Прогулки дв-три по пристани, столько же визитовъ къ Бэйнисамъ (гд онъ слушаетъ разсказъ о шотландцахъ на Мыс Доброй Надежды съ почтительнымъ интересомъ), слова два о погод, два-три взгляда, я говорю: не-уже-ли ты хочешь сказать, что этотъ нелпый идіотъ и эта круглолицая двушка, хорошенькая, конечно, но только-что изъ класной, ты хочешь сказать, что они… Честное слово, Лора, это ужь черезчуръ. Да у Филиппа нтъ ни копейки за душой.

— Нтъ, у него есть сто фунтовъ и онъ надется продать свою лошадь по-крайней-мр за девятьсотъ. У него превосходныя дарованія. Онъ легко можетъ написать три статьи въ недлю въ Пэлль-Мэлльскую Газету. Вотъ уже триста фунтовъ въ годъ. Надо обратиться къ лорду Рингуду: онъ долженъ дать и дастъ что-нибудь. Разв вы не знаете, что полковникъ Бэйнисъ стоялъ возл полковника Рингуда въ томъ сраженіи, гд онъ былъ убитъ, и что они были короткими друзьями? А позвольте спросить: какъ жили мы, желала бы я знать?

— О женщины! женщины! стонетъ отецъ семейства. — Вдь Филиппъ Фирминъ иметъ вс привычки богача. Не-уже-ли ты полагаешь, что онъ когда-нибудь въ жизни сидлъ въ второклассномъ вагон, или отказывалъ себ въ какомъ бы то ни было удовольствіи? Онъ вчера далъ пять франковъ нищей.

— У него всегда было благородное сердце, говоритъ моя жена. — Отъ отдалъ всё своё состояніе одному семейству недлю назадъ; и (тутъ, разумется, былъ вынутъ носовой платокъ) и… Господь любитъ тхъ, кто весело даётъ!

— Онъ безпеченъ, онъ расточителенъ, онъ лнивъ, и я право не знаю замчательно ли онъ талантливъ…

— О да! вдь онъ нашъ другъ. Брани его, брани, Эртёръ!

— А позволь спросить, когда ты узнала эту изумительную новость? спросилъ я.

— Когда? съ самой первой минуты, когда я увидала, какъ Шарлотта смотритъ на него. Бдняжка сказала мн только вчера: «О Лора! онъ нашъ спаситель!» И онъ былъ ихъ спасителемъ.

— Да. Но у него нтъ и пяти фунтовъ за душой! вскричалъ я.

— Эртёръ, я удивляюсь теб. О мущины, мущины! ужасно суетны! Не-уже-ли ты думаешь, что небо не поможетъ ему въ надлежащее время и не будетъ милостиво съ нему, когда онъ столь многихъ спасъ отъ разоренія? Не-уже-ли ты думаешь, что молитвы, благословенія этого отца, этихъ малютокъ, этой милой двушки не принесутъ ему пользу? Что жь, если ему придется отдать годъ, десять лтъ, разв передъ ними не довольно времени и разв не настанетъ когда-нибудь счастливый день?

Да. Такъ говорила женщина здравомыслящая и разсудительная, когда ея предубжденія и романизмъ не были задты. Описывать же романическую исторію, или пересказывать любовный разговоръ, или описывать восторги при лунномъ сіяніи и страстныя изліянія двухъ юныхъ сердецъ и тому подобное — извините меня, s'il vous platt. Я человкъ свтскій и пожилой. Пусть молодые люди сами дополнятъ мой эскизъ; пусть старики положатъ книгу на минуту и вспомнятъ. Они хорошо помнятъ это время — не правда ли? Уста не скажутъ теперь того, что они говорили тогда. Сегодня для счастливыхъ, завтра для молодыхъ, а вчера, разв не дорого вамъ? Я недавно былъ въ обществ съ однимъ пожилымъ господиномъ, который не былъ особенно красивъ или здоровъ, или богатъ, или остроуменъ, но который, говоря о своей прошлой жизни, объявлялъ, что онъ охотно прожилъ бы снова каждую минуту своей жизни. Захотли бы вы, читающіе это, пережить снова вашу жизнь? Что составляло ея главную радость? Каковы были ея удовольствія? Не-уже-ли они были такъ восхитительны, что вы захотли бы продолжить ихъ навсегда? Захотли бы вы, чтобы ростбифъ, который былъ у васъ за обдомъ, опять былъ принесёнъ на столъ? Захотли бы вы опять слышать вчерашнюю проповдь? Это все равно какъ если бы вы сказали, что вамъ хочется опять, чтобы васъ выскли въ школ, чтобы васъ приколотили тамошніе забіяки, что вы захотли бы отправиться къ дантисту, куда ваши милые родители имли привычку васъ возить, что вы хотли бы принимать англійскую соль съ кусочкомъ черстваго хлба, чтобы засть вкусъ лекарства, что вы захотли бы быть обманутымъ предметовъ вашей первой любви, что вы захотли бы сказать вашему отцу, что вы надлали кучу долговъ, когда были въ университет? Когда я соображаю, непріятности дтства, тысячи разныхъ болзней, которымъ подвержена наша плоть, я весело говорю, что я не желаю вчно подвергаться этимъ — нтъ. Я не хочу опять поступить въ школу. Я не хочу слушать опять проповдь Тротмана. Дайте мн тотчасъ чашку болиголова. За ваше здоровье, мои милые. Не плачьте. Будьте весёлы. Ага! я чувствую какъ холодъ пробираетъ меня насквозь… Члены мои нмютъ, за то какое спокойствіе и тишина!