Приключения Филиппа в его странствованиях по свету

— Любовь, сэръ, говоритъ Филиппъ:- набрасываетъ ореолъ на любимую женщину, Тамъ, гд движется она, выростаютъ розы, гіацинты и благоуханіе амврозіи. Не говорите мн о бдности, сэръ! Разв я не терплъ её? Разв я теперь не такъ бденъ, какъ только можетъ быть бденъ человкъ, а что жь изъ этого? Нуждаюсь я въ чомъ нибудь? Разв я долженъ кому нибудь? Разв нтъ манны въ пустын для врующихъ? Вотъ вашъ недостатокъ, Пенъ! въ васъ нтъ вры; малодушное у васъ сердце, сэръ; а если вы спасётесь, то ужь, конечно по милости вашей жены. Дайте-ка мн этого бордоскаго; оно недурно. Вы говорите мн, что для счастья женщины необходимъ экипажъ. Я не говорю, чтобы экипажъ не имлъ своихъ удобствъ — замтьте; но если онъ необходимъ, небо пошлётъ его. Однако, сэръ, чортъ побери! взгляните на меня: разв я не нахожусь въ самой ужасной бдности? Я спрашиваю васъ: есть ли въ Лондон кто бдне меня? А посл разоренія моего отца, разв я нуждаюсъ въ чомъ-нибудь? Нуженъ мн ночлегъ дня на два — хорошо: моя милая Сестрица охотно пріютитъ меня. Нужны мн деньги — эта благочестивая вдова отдастъ мн всё. Да благословитъ и вознаградитъ её небо! (тутъ по причинамъ, о которыхъ не къ чему и упоминать, ораторъ утираетъ кулакомъ глаза). — Нужна мн работа — разв вы не доставляете её мн? Надо бы вамъ посмотрть, какъ я отдлалъ сегодня эти Путешествія. Я читалъ свою статью Шар… миссъ… своимъ друзьямъ. Я не хочу сказать, чтобы это были очень умные люди, но вспомните Мольера и его клгачиицу.

— Подъ ключницей вы подразумваете мистриссъ Бэйнисъ? спросилъ я. — Обращеніемъ она похожа и образованіемъ, кажется…

— Вы похожи на Туисденовъ, ей-богу похожи! Если люди не принадлежатъ къ извстному monde, вы не цните ихъ. Вамъ полезно было бы испытать какое-нибудь несчастье, Пенъ, и я сердечно желаю этого для васъ, исключая вашу милую жену и дтей. Вы мрите вашу нравственность по мэй-фэрскому масштабу, и еслибы ангелъ явился къ вамъ въ резинковыхъ галошахъ и съ бумажнымъ зонтикомъ, вы отвернулись бы отъ него. Вы никогда не отыскали бы Сестрицу. А это герцогиня — Богъ да благословитъ её! великодушнйшее, деликатнйшее, неустрашимое созданіе, съ тончайшимъ чувствомъ юмора, но у ней произношеніе неправильно; а какъ могли бы вы простить подобное преступленіе? Сэръ, вы остроумне меня, способне; но я думаю, сэръ, прибавляетъ Филь, крутя свои рыжіе усы:- я выше васъ великодушіемъ, хотя, ей-богу, старый товарищъ, и мущиной и мальчикомъ вы всегда были добрйшимъ человкомъ на свт для Филиппа Фирмина — добрйшимъ великодушнйшимъ и дружелюбнйшимъ — только вы бсите меня, когда поёте въ этомъ проклятомъ мэй-фэрскомъ тон.

Тутъ маленькая Нелли позвала насъ къ чаю.

— Папа смялся, а дядя Филиппъ дёргалъ свою бороду, сказала маленькая посланница.

— Я дамъ вамъ славную прядку этихъ волосъ, Нелли, моя милая, говоритъ дядя Филиппъ.

— О, нтъ! отвчаетъ дитя. — Я знаю кому вы отдадите ихъ, знаю я: мама? и она отправляется къ своей мамаш и шепчется.

Миссъ Нелли знаетъ? Въ какія лта эти маленькія свахи начинаютъ догадываться обо всемъ! Эта двочка кажется кокетничала пока еще сидла у няни на рукахъ. Прежде чмъ она умла говорить, она уже гордилась своими новыми красными башмачками и заставляла любоваться своимъ голубымъ кушачномъ.

Для кого Филиппъ сохранитъ придку этихъ рыжихъ кудрей, которыя вьются около его лица? Можете вы угадать? Какого цвта волосы въ этомъ маленькомъ медальон, который этотъ джентльмэнъ носитъ на виду? Нсколько мсяцевъ назадъ, кажется, блдные льняные волосы занимали это почотное мсто; теперь каштановые, какъ я вижу, точь-въ-точь такого цвта, какъ т, которые вьются вокругъ хорошенькаго личика Шарлотты Бэйнисъ и падаютъ локонами на ея шею, Итакъ видите, мы мняемся: лёнъ уступаетъ мсто каштану, а каштанъ смняется эбеномъ. Это что такое? Не-уже-ли я насмхаюсь, потому что Коридонъ и Филлида влюблены и счастливы? Видите, я далъ себ слово не заниматься сантиментальнымъ вздоромъ. Описывать любовь безнравственно и нескромно — вы знаете это. Описывать её такъ, какъ она кажется вамъ и мн, постороннимъ зрителямъ, значило бы описывать самый скучный фарсъ, самую однообразную болтовню. Записывать вздохи, пожатіе рукъ и тому подобное — прилично ли достоинству историковъ? Уйдёмъ отъ этихъ сумасбродныхъ молодыхъ людей: мы имъ не нужны; и какъ ни скученъ ихъ фарсъ, какъ ни однообразна ихъ болтовня, вы можете быть уврены, что они забавляютъ ихъ и что они довольно счастливы и безъ васъ. Счастливы? Можетъ ли какое-нибудь счастье сравниться съ этимъ, позволите спросить? Не восхитительно ли поджидать посланнаго, схватить записку и наградить подателя? удалиться отъ всхъ пытливыхъ глазъ и читать: