Приключения филистимлянина из Ашдода сына Хоттаба

Его голос был настолько громким, что Гассан задумался, правильно ли он поступает, хозяйничая в чужом доме, даже гостеприимном по отношению к нему. Но поразмышлять ему не удалось. Как он тут же прикрылся руками, съежившись. Над ним ярким светом пролетел, казалось, огонь, так что на миг Гассан подумал, будто объят пламенем. Но, не ощутив запаха гари своей одежды, он, оглядываясь с опаской, опустив руки, поднял взор, еще больше зажмурившись от яркого пылающего света. Птица, влетевшая в горницу, устроившись на шесте, что-то гаркнула, сложив свои крылья, и ее свет стал заметно слабеть. Она вновь что-то гаркнула. Гассан, сориентировавшись на месте, сказал на своем языке «ну и дела», употребив к нему короткую фразу ругани, состоящую из родного диалекта, высказав мысли вслух. Братья, в свою очередь, наблюдая за действиями Гассана, улыбнувшись друг другу, предложили еще употребить гостю напиток причудливых стаканов, чтобы ему успокоиться.

День, казалось, здесь никогда не закончится. В трех из окон свет дня озарял горницу. Но когда Гассану захотелось выйти наружу по нужде, вместо уборной, расположенной в самом доме, он направился к выходу. Его привлекал снег, такой пушистый, как суфле из сладостей Вавилона, но холодный и очень безвкусный. Оказавшись снаружи, Гассан заметил, что начался поздний вечер или даже ночь. Вокруг по обе стороны открытой местности было темно, и лишь заснеженные пустые просторы и звезды, ярко светящиеся с одной из сторон поля, навеяв о чем-то печальном, заставили юношу вернуться в дом, где было тепло. Тут же встретив во входе Перуна приняв его предложение лечь на печь отдохнуть, сделав так, Гассан отметил про себя, что напиток не только опьянял, но и клонил в сон.

Внутри дома через окна стало заметно темнеть, как будто день только сейчас заканчивался, несмотря, что снаружи за стенами Перунова дома была глубокая ночь.

В печи потрескивали дрова от разжигания свет-птицы. Птица, забравшись в топку, чудом разведя внутри огонь, вышла из нее, взлетев, уселась на свой шест. Тело Гассана овеяло приятным расслаблением. Это ощущение было намного приятней, чем в Гиввефоне. Печь дяди всегда топилась во времена, когда солнце практически редко показывается в небе на сезон в месяцах шват и адар, в ночное время оно затягивалось серыми тучами над всем Израилем. Тогда требовалось топить печь каждый день, как для обогрева жилища, так и для приготовления пищи, что было редкостью в доме Равена, чтобы ощущался домашний уют. В таком порядке случилось жить лишь при появлении в хижине принцессы Нефертатонптах.

Гассан, вкушая блаженство на согретом устройстве Перуна для обогрева дома, выложенном каменной кладкой и в опьяненном состоянии от хмельного напитка, в последний момент перед сном вспомнил об оставшихся в Египте друзьях, решив, что обязательно… их посетит.

В самом деле, находясь ныне в неизвестном месте, до этого оказавшись на дне рождения своего отца, на его землях, Гассан не ведал о том, что ныне в его город Ашшур прибыло известие из Египта со многими вопросами к нему, и с одним «как дела, дорогой друг?»

означавшее, что нужна помощь.

Проснувшись, Гассан не знал, утро сейчас или день, но было светло. Он вспомнил вчерашний затухавший свет солнца, когда снаружи за дверью уже стояла глубокая ночь. От печи веяло теплом и сном. Хотелось задержаться на тепельке, как назвал Перун устройство обогрева дома, но филистимлянин все же заставил себя оставить уютное место. Но что всерьез толкало Гассана Абдуррахмана ибн Хоттаба отбросить желание понежиться, продолжить сон, так это желание вновь увидеть Вишух А, и, спрыгнув с печи, тотчас он решил провести ритуал по вызову магического духа.

– Прошу великопочтенно отпотчевать гостя к столу, – произнес Перун, поднеся ко рту блюдце с напитком, заваренным из душицы.

Божество Дарполя сидело за столом с чистой скатертью и шарообразным медным изделием для кипячения воды с высокой трубой, наполненным древесным углем. Совсем другой способ подогрева воды в Ашшуре. По утрам Гассану в его опочивальню приносили утренний напиток из тонких заваренных листьев уже готовым в сохранявшем теплоту чайнике и горячую подслащенную воду, и он смешивал эти растворы в отельном бокале с ручкой. Чем подслащивали воду, Гассан не интересовался, но знал, что такая водичка была доступна лишь ярчайшей знати Междуречья. Менее же зажиточные люди употребляли напиток с халвой или другими продуктами, такими как мед или томленый сок кокоса. Во времена проживания в Израиле Гассан иногда смешивал разогретую воду в котелке с молоком коз для вкуса. В Филистии, родине Гассана, воду грели, разбавляя ее заваренным из цветков с освежающим и бодрящим эффектом.