Приключения филистимлянина из Ашдода сына Хоттаба

Не зная, чем заплатит торговцу лепешек за столь драгоценную информацию, мужчина, повинуясь богато одетому Гассану, направился к месту, где настиг хулигана. Они проследовали за следующий дом, пройдя через большой проем двух жилищных строений оказались внутри двора, где находились палатки с домашней утварью, здесь также располагалась шатер с хлебными изделиями и какими-то пряностями. Следующая палатка, стоявшая напротив других, была с фруктами и различными приправами, от которых разносился приятный запах.

– Сюда, господин. – Мужчина показал на низкое здание, являющееся центром этого хозяйства. Они прошли, внутри постройка оказалась хлевом с лошадьми. Проводник Гассана пытливо оглядел его, уверившись в том, что человек в богатой одежде продолжает идти. Филистимлянина нисколько не смущал запах, стоявший в стойле. У него была цель, и он пять лет занимался лошадьми, готовя их к играм или на продажу в своем родном поселении.

Выйдя из конюшни, им открылось благоустроенное хозяйство. Такие не похожие на обычные хижины. Стены дома были гладкими и желтого цвета. На первом этаже были ворота, но жилые комнаты находились на втором. Из кустов мандаринового дерева им навстречу вдруг выскочила собака, залаяв.

– Тьфу, собака! Тьфу! Свои! – остановил ее мужчина.

Собака не сразу перестала лаять. В последний раз рявкнув, она исчезла где-то под зеленью кустов. Гости поднялись по примыкавшей сбоку лестнице, ведущей в дом. Тут же при входе внутрь в глаза бросился мраморный пол центрального небольшого зала, с бликами от солнечных лучей проникавших через большие два окна расположенные посереди проходов в другие помещения. Вдруг из одного из проемов им навстречу появилась женщина, по возрасту едва ли старше Гассана, за густой порослью лица проводника филистмимлянина, трудно было определить его возраст.

– Вы куда? Стойте! Стойте! Наш хозяин сейчас как никогда разгорячен! – женщина говорила негромко, но настойчиво выталкивая руками пришедших. – Уходите! – требовала она, о чем-то беспокоясь. – Если не хотите навлечь на себя неприятности.

Но скрываться гостям уже было поздно. В одном из проемов появился Мизитираф.

– Все!.. Все разнесу! Джинн, я приказываю! – неистовствовал мужчина.

Ему было на вид сорок лет. Его уши были красными и оттопыренными, словно сейчас оторвуться от него. Щеки его вот-вот, казалось, лопнут, вылетавшие изо рта слюни предполагали, что человек не здоров рассудком. И не успел он произнести следующие слова, как дом задрожал. Стены его жилища затрещали, но создавалось мнение, что они не рушаться но спешно оторвутся и поднимутся, и когда в полу появилась первая трещина, Гассан поспешил вызвать своего джинна, проделав ритуал.

– Леху мешарет абот ликрателай! – произнес он.

И после появления перед ним слуги Соломонова кольца проводник Гассана, казалось, то ли от страха, то ли от поражающего удивления от невиданного чуда, уже не выдержит такого представления магического духа, о которых он только слышал и считал их несуществующими, просто выбросится из окна. Но какая-то доля самообладания человека прижала к стене и направила его к выходу. Но все же по лестнице лавочник, в спешке оступившись, полетел кувыркаясь к выходу.

– Джинн, прекрати разрушение дома и излови ифрита, – обратился Гассан к джинну, при этом гадая о возможностях магического духа.