Приключения Оффенбаха в Америке

– Нет, их нанимают владельцы ресторанов. Негры должны играть всё время, пока поезд стоит. Своей музыкой они предупреждают пассажиров, зашедших в ресторан. Пока они барабанят вовсю, можете спокойно есть, но как только шум начнет стихать, это знак, что пора поторопиться. А когда барабана становится не слышно, пассажиры знают, что им надо бежать на перрон, поскольку поезд не только никого не ждет, но и, что самое досадное, не предупреждает о своем уходе. Опоздали – пеняйте на себя.

Не знаю, какой метод лучше: американский или тот, какой употребляет ресторатор из Морсенкса, между Бордо и Биаррицем. Негра в его распоряжении нет, поэтому он сам вопит из-за буфетной стойки: «У вас еще пять минут! У вас еще четыре минуты! У вас еще три минуты!» По сути, система та же, просто француз оглушает своих клиентов внутри своего заведения, а негр стучит по мозгам снаружи.

Вагнер вряд ли выдержал бы такой концерт на каждой станции: всем известно, что он подвержен мигреням. Зато, чтобы не мучиться в одиночку, он специально заставил кузнеца в первом акте «Зигфрида» стучать молотком под ритмичный визг альтов и скрипок, – пусть и зрители узнают, что такое жуткая головная боль! Даже у станционных барабанщиков цель благороднее. Я же, напротив, стремлюсь к тому, чтобы публика забыла обо всех своих хворях и недугах, предаваясь веселью и наслаждаясь гармонией.

Как, однако, податлив человек для методичного воздействия на его органы чувств! Продолжая поездку по железной дороге и любуясь пейзажем в окно, я машинально прочел на телеграфном столбе: Only cure for rheumatism – «единственное лекарство от ревматизма». Это затронуло чувствительную струну: я уже много лет страдаю от ревматоидной подагры, избавиться от нее – мое живейшее желание! Право, я никогда не беру чужого; подагра – болезнь толстяков и обжор. Просто удивительно, что она привязалась ко мне – долговязому журавлю, который ест как воробышек. Теперь я уже подстерегал телеграфные столбы в надежде получить более четкие указания. Через километр я снова увидел ту же рекламу, но по-прежнему без названия лекарства. Только на одиннадцатом столбе я, к великой своей радости, нашел имя и адрес продавца. Я чуть не выпрыгнул из поезда, чтобы побежать туда и купить его снадобье! Но вовремя одумался: американский рекламщик играет на человеческих слабостях, точно пианист на рояле.

Картина девятая: Ниагарский водопад

Об этом чуде много писали, и всё же нужно своими глазами увидеть широкую реку, с громовым шумом низвергающуюся с высоты пятидесяти метров в бурлящий водоворот. Должно быть, такая же волна вздымается после землетрясения, и человек рядом с ней чувствует себя пылинкой. У меня закружилась голова, я позабыл всё, что читал, слышал и воображал себе ранее. Этот библейский поток, вписанный в рамки дикой природы, большие ярко-зеленые деревья, постоянно орошаемые водяной пылью, невозможно в точности передать ни на фотографии, ни на картине, ни тем более в словесном описании. Чтобы представить его себе, его нужно с чем-нибудь сравнить. А с чем можно сравнить Ниагару? У этого феномена нет ни примеров, ни соперников, к его величию невозможно привыкнуть.

Несмотря на свое потрясение, мы (Булары и я) внимательно слушали пояснения гида – молодого человека в очках и со впалыми щеками, скорее всего, недавнего студента. Низвергающаяся вода вытекает из четырех Великих озер: Эри, Гурона, Мичигана и Верхнего, а затем стекает рекой Ниагара к озеру Онтарио, откуда направляется в реку Святого Лаврентия и впадает в Атлантический океан. Водопадов на самом деле три: Конское копыто, Покрывало невесты и Американский; вода свободно перетекает через границу между Соединенными Штатами и Канадой.

Как это обычно бывает, столь необычное и красивое место породило множество легенд. Согласно индейским преданиям в давние времена здесь жила девушка по имени Лелавала, которую отец хотел выдать замуж за нелюбимого мужчину. Она же была влюблена в бога грома Хе-Но. Чтобы не принадлежать другому, Лелавала села в каноэ и направила его к водопаду; Хе-Но подхватил ее в воздухе; в его объятиях она обрела бессмертие, и с тех пор они оба живут в пещере под Конским копытом. На мой взгляд, самое волшебное в этой истории – это финал. Как говорит великая герцогиня Герольштейнская, не правдиво, зато нравоучительно.

Возможно, гид хотел польстить нашему национальному самолюбию, но, по его словам, первым европейцем, увидавшим Ниагарский водопад, был Самюэль де Шамплен, основатель Квебека. Ирокезы, с которыми он сумел подружиться, называли это место Онгиаахра, что означает «ущелье», а в окрестностях водопада жили туземцы из племени онгиара. В устах европейцев это название вывернулось наизнанку.