Приключения Оливера Твиста

To be hanged by the neck till he was dead.	Быть повешенным за шею, пока не умрет.
As it came on very dark, he began to think of all the men he had known who had died upon the scaffold; some of them through his means.	Когда совсем стемнело, он начал думать обо всех знакомых ему людях, которые умерли на эшафоте - иные не без его помощи.
They rose up, in such quick succession, that he could hardly count them.	Они возникали перед ним в такой стремительной последовательности, что он едва мог их сосчитать.
He had seen some of them die,-and had joked too, because they died with prayers upon their lips.	Он видел, как умерли иные из них, и посмеивался, потому что они умирали с молитвой на устах.
With what a rattling noise the drop went down; and how suddenly they changed, from strong and vigorous men to dangling heaps of clothes!	С каким стуком падала доска * и как быстро превращались они из крепких, здоровых людей в качающиеся тюки одежды!
Some of them might have inhabited that very cell-sat upon that very spot.	Может быть, кое-кто из них находился в этой самой камере - сидел на этом самом месте.
It was very dark; why didn't they bring a light?	Было очень темно; почему не принесли света?
The cell had been built for many years.	Эта камера была выстроена много лет назад.
Scores of men must have passed their last hours there.	Должно быть, десятки людей проводили здесь последние свои часы.
It was like sitting in a vault strewn with dead bodies-the cap, the noose, the pinioned arms, the faces that he knew, even beneath that hideous veil.-Light, light!	Казалось, будто сидишь в склепе, устланном мертвыми телами, - капюшон, петля, связанные руки, лица, которые он узнавал даже сквозь это отвратительное покрывало... Света, света!
At length, when his hands were raw with beating against the heavy door and walls, two men appeared: one bearing a candle, which he thrust into an iron candlestick fixed against the wall: the other dragging in a mattress on which to pass the night; for the prisoner was to be left alone no more.	Наконец, когда он в кровь разбил руки, колотя о тяжелую дверь и стены, появилось двое: один нес свечу, которую затем вставил в железный фонарь, прикрепленный к стене; другой тащил тюфяк, чтобы переспать на нем, так как заключенного больше не должны были оставлять одного.
Then came the night-dark, dismal, silent night.	Вскоре настала ночь - темная, унылая, немая ночь.
Other watchers are glad to hear this church-clock strike, for they tell of life and coming day.	Другим, бодрствующим, радостно прислушиваться к бою часов на церкви, потому что он возвещает о жизни и следующем дне.
To him they brought despair.	Ему он приносил отчаяние.
The boom of every iron bell came laden with the one, deep, hollow sound-Death.	В каждом звуке медного колокола, его глухом и низком "бум", ему слышалось - "смерть".
What availed the noise and bustle of cheerful morning, which penetrated even there, to him?	Что толку было от шума и сутолоки беззаботного утра, проникавших даже сюда, к нему?
It was another form of knell, with mockery added to the warning.	Это был все тот же похоронный звон, в котором издевательство слилось с предостережением.
The day passed off.	День миновал.
Day?	День?