Приключения сомнамбулы. Том 2

Вспышечки петард, огоньки зажигалок; черты лиц без лиц – отдельно носы, лбы, усы. Лучи прожекторов шарили по балконам, спиралевидным пандусам, сферическим поверхностям воронок и оболочек, запутывались в цветастых сплетениях трубопроводов, этого отменного надувательства, так ловко подыгравшего интриге пространства; лучи отыскивали изумрудные лохмотья плюща, поджигали латунные поручни, горки бутылок, воздушные шарики. Лавина звуков вынесла Соснина и Свету на широкую беломраморную террасу над ритмично дышавшим морем; музыка звучала вдали, одурял коктейль хвои с камелиями…

Облокотились на балюстраду. Соснин, залюбовавшись лунными чешуйками на воде меж лепными пиками кипарисов, понял, что они в аквапарке.

у самого синего моря

Их накрывало небо, запылённое звёздами. За стеклом ленточной змеёй, с лунными отблесками на изгибах, темнел забор. Волны накатывали, шуршали галькой.

– Гальку с Лазурного Берега завозили.

– Почему не из Крыма, из Коктебеля? А какие камушки на Кавказе, в Кобулетти!

– Если из-за границы везти, из Франции – дешевле.

Почему из-за границы? Коктебель, Кобулетти – заграница? Помолчал; они были одни у моря, почти одни – лишь двое романтиков, он и она, обхватив руками колени, касаясь друг дружки плечами, сидели у прибоя на полотенцах – парочка была недвижима, будто гиперреалистическая скульптура.

– Это скульптура, – сказала Света, – рекламная.

– Что рекламируется?

– Круглосуточный приём солнечных ванн в ультрафиолетовом спектре.

– Ночью? – недоверчиво посмотрел на зеленоватую луну; металлически блестели листья камелий, ветерок привычно теребил кроны платанов.

– Да, – Света протянула руку к одной из большущих ламп, погашенных, очевидно, за отсутствием желающих загорать, на ночь глядя.

– Камелии круглогодично цветут? Аромат одуряющий.

– Да… а что? – удивлённо улыбнулась, – хотя, наверное, эссенции перебухали.

– Отчего не стрекочут цикады? Им забыли показать карточку?

Рассмеялась. – А днём здесь порхают большие разноцветные бабочки.

– Настоящие?

– Не знаю. По телеку мелькнуло, что куколок с тропических островов доставили.

Неужели она всего-то безупречный предмет? Идеальный продукт многовекторного давления? Новая прекрасная Галатея, которую изваял бездушный аноним-скульптор? Света приблизила лицо, прикоснулась прохладной щекой.

Пусть так, – думал Соснин, – но тогда и он сам от контактов с нею и ей подобными совершенными созданиями тоже делается предметом, внешне, конечно, предметом не столь совершенным, потёртым, с множественными родимыми пятнами, однако по-своему забавным для окружающих своими недоуменными вопросами, никчемными скитаниями по раю с тяжёлой сумкой.

Или он, упрямо замкнутый на себе, из-за собственной чёрствости, близорукости, видит вокруг лишь чужие, чуждые ему жизненные стандарты и попросту не способен почуять дуновений новой духовности? Ноздреватый парапет набережной и толстые стволы королевских пальм, поодаль – исток платановой аллеи, резной фронтончик Гагрипша над отблескивавшей лунным светом листвой, а слева, за куцым пляжиком у причала, акациями, купальщицей с разбитым кувшином – лужок, туи.

– Как удалось срастить Гагринский парк с Мисхорским?

– Есть компьютерная программа, – Света опять коснулась его щеки гладкой и прохладной щекой; одинаковые сестрички и – разные, одна пылкая, другая…

– Хотите анекдот? – трясся от смеха Ук, – три дня и три ночи целовал Иван-Царевич спящую царевну и вдруг подумал: что, если она, действительно, мёртвая?

Всё больше разгорячённых танцоров выскакивали на террасу, чтобы отдышаться, насладиться приморским уголком рая.

– Как отдыхалось на Крите? – поглаживал прохладный мрамор балюстрады; голову кружили камелии.

– Чудесно! Там пятизвёздные отельчики с бассейнами и соляриями, выходить не хотелось… тем более, что море штормило.

– Впервые в Греции?

– Нет, сопровождала Алиску на презентацию фетровых шляп в Салониках.

– И всё-таки, что повидали на Крите?

– На что смотреть? Туристические городки с лавочками, такие же в Испании, Португалии.

– Остались руины Кносского дворца, лабиринта, где обитало чудовище.

– Да, какие-то глыбы.

– И есть горный кряж с седловиной, слетая с него, испытывал крылья Дедал.

– Сами-то когда бывали на Крите? Правда, там варят отлично кофе?

– Я не бывал там… нигде не бывал.

– Зато вы в Крым ездили, на Пицунду. Поверьте, завидую белой завистью, мне тоже хотелось бы ничегошеньки не бояться, заплывать далеко-далеко в море и смотреть на снежные горы! А звёздной ночью купаться голышом, сидеть с банками пахучего вина у костра, на гальке. Скажите, это в самом деле не сказка, что ночь опускалась, снег на вершинах гор оставался от лучей тонувшего солнца розовым?

– Сказка-быль! Слетайте, увидите.

– Вам объясняли, что не слетать, война.