Приключения Тома Сойера

After the meal they felt rusty, and stiff-jointed, and a little homesick once more.	После еды они раскисли, едва двигались, и им опять захотелось домой.
Tom saw the signs, and fell to cheering up the pirates as well as he could.	Том это заметил и принялся развлекать пиратов чем только мог.
But they cared nothing for marbles, or circus, or swimming, or anything.	Но их не прельщали ни шарики, ни цирк, ни купанье, ничто на свете.
He reminded them of the imposing secret, and raised a ray of cheer.	Он напомнил им про важный секрет, и это вызвало проблеск радости.
While it lasted, he got them interested in a new device.	Пока этот проблеск не угас, Том успел заинтересовать их новой выдумкой.
This was to knock off being pirates, for a while, and be Indians for a change. They were attracted by this idea; so it was not long before they were stripped, and striped from head to heel with black mud, like so many zebras--all of them chiefs, of course--and then they went tearing through the woods to attack an English settlement.	Он решил бросить пока игру в пиратов и для разнообразия сделаться индейцами: Им эта мысль понравилась - и вот, не долго думая, все они разделись догола, вымазались с ног до головы полосами грязи, точно зебры, и помчались по лесу, собираясь напасть на английских поселенцев.
By and by they separated into three hostile tribes, and darted upon each other from ambush with dreadful war-whoops, and killed and scalped each other by thousands.	Все они, конечно, были вожди. Потом они разбились на три враждебных племени и бросались друг на друга из засады со страшными криками, убивая врагов и снимая скальпы тысячами.
It was a gory day. Consequently it was an extremely satisfactory one.	День выдался кровопролитный и, значит, очень удачный.
They assembled in camp toward supper-time, hungry and happy; but now a difficulty arose--hostile Indians could not break the bread of hospitality together without first making peace, and this was a simple impossibility without smoking a pipe of peace.	Они собрались в лагере к ужину, голодные и веселые, но тут возникло затруднение: враждебные племена не могли оказывать друг другу гостеприимство, не заключив между собой перемирия, а заключать его было просто невозможно, не выкурив трубки мира.
There was no other process that ever they had heard of.	Никакого другого пути они просто не знали.
Two of the savages almost wished they had remained pirates.	Двое индейцев пожалели даже, что не остались пиратами.
However, there was no other way; so with such show of cheerfulness as they could muster they called for the pipe and took their whiff as it passed, in due form.	Однако делать было нечего, и потому, прикинувшись, будто им это очень нравится, они потребовали трубку и стали затягиваться по очереди, как полагается, передавая ее друг другу.
And behold, they were glad they had gone into savagery, for they had gained something; they found that they could now smoke a little without having to go and hunt for a lost knife; they did not get sick enough to be seriously uncomfortable.	В конце концов они даже порадовались, что стали индейцами, потому что это их кое-чему научило: оказалось, что теперь они могут курить понемножку, не уходя искать потерянный ножик, - их тошнило гораздо меньше и до больших неприятностей дело не доходило.
They were not likely to fool away this high promise for lack of effort.	Как же было упустить такую великолепную возможность, не приложив никаких стараний.