Прикосновение

Нет, они не из полиции. Одна почти совершенно темная фигура приблизилась к другой, зашептав что-то на ухо. В чем дело? Кто этот человек?

– Он утверждает, что он алжирец по имени Самир Шайе. У него примитивный французский язык. При нем нет никаких документов. Мы ни в чем не можем быть уверены.

Все взгляды устремляются на меня, изучают лицо. Потом раздается шепот: «Его будут искать?»

Никак не реагируй. Твое знание французского не позволяет вникнуть в суть разговора. Не выдавай особого страха. Полная концентрация на главной задаче – убедить их в своей безвредности.

Затем раздался другой голос, тоже на сильно ломаном французском, но, несмотря на языковой барьер, я узнала эти звуки, а на фоне пламени из очага увидела знакомую фигуру – рост, сложение, пропорции тела. И этот голос произнес:

– Мы не можем оставаться здесь. Берем его с собой?

А голос был знаком, потому что совсем недавно принадлежал мне самой. Такой приятный низкий баритон, с которым я прокатилась по Турции, Сербии и Германии, прежде чем заставила его умолкнуть, заткнув рот носком и приковав тело к радиатору отопления в Зелендорфе уже столько лиц тому назад. И, конечно же, это был голос Натана Койла – преступника, наемного убийцы, фанатика, но, возможно, и моего потенциального спасителя.

Его босс отдал команду:

– Берем его.

Так они и поступили.

Я сидела со связанными руками и с мешком на голове в задней части микроавтобуса, ехавшего неизвестно куда, и молилась. Раскачиваясь в такт словам на бездыханном арабском языке, я бормотала импровизированное обращение к Всепрощающему, Всевидящему, Милосердному и Всемогущему, а когда у меня кончались знакомые клише, переходила на совершенную невнятицу. И добилась, что кто-то из сидевших рядом заорал:

– Пусть его заставят заткнуться!

Рука в перчатке сорвала с моей головы мешок, ухватилась за подбородок и с силой вздернула его. Я смотрела в те самые глаза, которые так долго презрительно щурились на меня из зеркал ванных комнат, а потом услышала, как знакомый голос произнес на плохом французском:

– Помолчи немного. Иначе мы заставим тебя молчать. Понял?

На мгновение мне стало даже обидно, что он не узнал меня, словно было нечто особенное в моих глазах, в блеске радужной оболочки, в черноте зрачка, шептавшее: «Привет, незнакомец!»

– Пожалуйста, – промямлила я. – Моя не делать ничего плохого.

Но Койл лишь снова натянул мне мешок на голову.

* * *

Мы сбросили скорость. Остановились. Чьи-то руки выволокли меня из машины. Сквозь тряпку на лице я совершенно ничего не могла видеть. Хотя бы сияния луны. Голос попросил:

– Кестрел, помоги мне!

Два человека ухватили меня за предплечья с разных сторон и повели сначала по асфальту, потом по гравию, а затем дорога круто пошла вниз по склону холма. Только теперь это уже была обычная тропа, по которой мои ноги то и дело скользили в полной темноте. Снизу доносился шум горной речки, потрескивание веток, а звук мотора сверху постепенно затихал. Вскрикнула птица, чей ночной отдых потревожило вторжение посторонних, земляная тропа перешла в покрытую галькой, а потом стали попадаться влажные камни. Минутой позже я и вовсе оказалась по колени в воде, пересекая речку вброд.

– Пожалуйста, не делать мне больно! – заныла я сначала по-французски, потом по-арабски и снова по-французски. – Я Самир Шайе. У меня есть мать. У меня есть сестра. Пожалуйста! Я ничего дурного не делать!

Рядом со мной находились двое или максимум трое мужчин. Они привели меня сюда на расправу.

– Пожалуйста, – захлюпала я носом, содрогаясь всем телом. – Пожалуйста, не надо делать больно.

В подобной ситуации можно позволить себе даже обмочиться. Это нормально. Чистая физиология.

Щелчок затвора пистолета раздался у моего виска. Такой конец не входил в мои планы.

Янус.

Тебе нравится то, что ты видишь?

– Галилео.

Слово сорвалось с моих губ легким дуновением в темноте, но в то же мгновение чьи-то руки вцепились мне в горло, приподняв и откинув назад мою голову, и, хотя я не могла его видеть, почувствовала, как тело Койла прижалось к моему, а пальцы впились в меня.

– Что ты сказал? – прошипел он. – Повтори, что ты сказал.

– Отойди от него, – резко распорядился второй мужчина, который был у них главарем и, как я уже знала, собирался меня расстрелять.

– Галилео! – Койл снова сдернул мешок с моей головы, всмотрелся в глаза, встряхнул меня и заорал: – Что ты знаешь о Галилео?

Я ответила ему не менее пристальным взглядом и прошептала – еще одно легкое дуновение ночного ветерка:

– Он жив.

Выстрел в темноте. Всего один разряд пистолета с глушителем. Я дернулась, стараясь понять, куда угодила пуля. Державшая меня рука вдруг исчезла, и я опустилась на колени. То же самое сделал и Койл. Его лицо виднелось в нескольких дюймах от моего, глаза расширились, рот округлился от неожиданности и удивления. Я оглядела себя, но раны не обнаружила. Затем посмотрела на него – на его куртке что-то блеснуло. На самом деле на ней расплывалось темное пятно, но, отразив свет фонарика, оно сверкнуло красной вспышкой.