Прикосновение

Я ехала на север, следуя по самым крупным указателям в сторону наиболее оживленных магистралей. Судя по пробитым горными потоками расселинам и черным соснам на склонах холмов, мы углублялись в Центральный массив, постепенно приближаясь к единственному скоростному шоссе, проложенному через это иссохшее плато, вулканическую поверхность которого местами рассекали влажные долины. Зазвонил лежавший рядом на пассажирском сиденье мобильный телефон. Я проигнорировала звонок. Через несколько минут вызов повторился.

– Ты не хочешь ответить? – Голос Койла, не более чем хриплый шепот, сзади.

– Нет, не хочу.

Замелькавшие вдоль дороги фонари с люминесцентными лампами стали предвестниками нашего приближения к скоростной дороге. Указатели приглашали свернуть к древним замкам и городкам, где жили искусные ремесленники. Эти городки сулили средневековые стены, монументы катаров[14], секреты ордена храмовников, гербы госпитальеров, туристические магазины сувениров, где в затемненных витринах были выставлены мечи, щиты, оккультные знаки, а возможно, и рецепты старинных снадобий.

Телефон снова зазвонил. Я не обратила на это внимания. Зазвонил еще раз. Я и бровью не повела.

На окраине одного из городков я свернула на совершенно пустую в такой час стоянку перед супермаркетом. Телефон зазвонил в четвертый раз, чуть ли не подпрыгивая от усердия на сиденье рядом со мной. Я нажала на кнопку громкой связи и ответила. В трубке отчетливо послышался резкий вдох. Потом – молчание. Я откинулась на спинку сиденья, наполовину закрыв глаза при оранжевом свете фонарей на парковке, и ждала. Вполне вероятно, что кто-то на другом телефоне делал то же самое. И молчал.

Воцарилась оглушительная тишина включенной линии телефонной связи. Когда я напрягала слух, мне чудилось, будто я слышу нарочито медленное и ровное, выжидающее дыхание.

Позади меня заерзал Койл в явном предвкушении начала разговора. Но я не произносила ни слова. Лишь дыхание в трубке. И по мере того как молчание все длилось и длилось – тридцать секунд, сорок, минуту, – мне постепенно стало мниться, что дыхание участилось, звучало все отчетливее, и на ум для него приходило только одно определение: взволнованное. Радостное и чуть испуганное дыхание ребенка, играющего в прятки в темноте.

Я выжидала. Мне было комфортно выжидать. Никаких паролей, никаких отзывов не требовалось. И вот она – перемена. Размеренное дыхание прервалось и перешло совсем в другой звук. Хихиканье.

– Алло! – сказала я.

Звук исчез так же внезапно, как и возник.

– Я ведь тебя вижу, – пробормотала я. – Я тебя вижу. Ты опоздал. Отступи, перестройся, попробуй заново. Но я все равно тебя разгляжу, кем бы ты ни был.

Молчание на линии.

– Тебе не следовало отдавать приказ убивать хозяйку моего тела. Я знаю зачем, понимаю причину. Но когда придет момент расплаты, мне нужно, чтобы ты вспомнил именно об этом. – Я дала отбой, достала из телефона батарейку и сунула все вместе под сиденье. Снова завела машину и выехала со стоянки. Шины шелестели по влажному асфальту. С хлюпаньем начали работать «дворники». Потом Койл спросил, хотя, вероятно, знал ответ заранее:

– Кто это был?

– Мне кажется, твой хороший знакомый.

– Почему он не разговаривал с тобой? – Койл пытался приподняться на здоровой руке, стараясь увидеть мое лицо в зеркале заднего вида.

– Ему нечего мне сообщить.

– Скажи мне, кто он.

– А как ты думаешь?

– Хочу, чтобы ты назвала его.

Я пожала плечами:

– Галилео Галилей был блестящим ученым. Даже обидно, что вы дали такое имя этой твари.

– Все, что мы когда-либо делали, – это стремились остановить его.

Я попыталась улыбнуться, хотя он все еще не мог разглядеть выражение моего лица, и постаралась придать голосу хотя бы отчасти уверенное звучание:

– Скажи, у тебя нет ощущения, что ты теряешь время?

Он не ответил.