Прикосновение разрушения

Аид заулыбался. Когда он бросил Персефоне вызов, что она должна создать жизнь в подземном царстве, он не мог и представить, что ей удастся так быстро освоиться среди его людей. Она защищала их, боролась за них, а они в ответ боготворили ее. Когда они с Персефоной поссорились, его царство уже не было таким, как прежде. От этих мыслей у него сдавило грудь, а в горле встал ком – ее отсутствие было миазмами меланхолии, которую он никогда больше не желал пережить.

Он смотрел Персефоне вслед, пока та не скрылась из виду, а потом повернулся с мальчиком на руках и отправился к лабиринту обсидиановых домов.

– Куда мы идем? – спросил Элиас.

– Я хочу, чтобы ты встретился кое с кем особенным, – ответил Аид. – Моим другом.

Мальчик ничего не ответил, и Аид молча нес его, пока они не дошли до дома на окраине Асфоделя. Это был новый дом, возведенный всего несколько месяцев назад.

Аиду не пришлось стучаться, потому что душа, что жила там, вышла сама. Это был пожилой мужчина, одетый в джинсовый комбинезон и рубашку в клетку. Лицо его было покрыто морщинами, подобно потрепанной карте, на которой была написана вся его жизнь.

– Элиас? – воскликнул старик. Он шепелявил, потому что у него не было нескольких зубов. При звуке своего имени мальчик вскинул голову и обернулся, пытаясь высвободиться из объятий Аида.

– Дедушка!

Бог выпустил ребенка из рук, и тот бросился к дедушке. Старик заковылял к нему навстречу, и двое обнялись, встретившись посередине.

Аид наблюдал за воссоединением с болью в груди – бурей отчаяния и зависти, – и когда она стала расти, напомнил себе слова Гекаты: «Смерть приносит и кое-что хорошее». Глядя на Элиаса с дедушкой, он всей душой чувствовал правдивость этих слов.

Бог повернулся. Ему нужно было отстраниться от этой сцены. Она пробуждала в нем слишком много эмоций – темноту, которую ему необходимо было выпустить.

– Подожди!

Он остановился и, обернувшись, увидел бегущего к нему Элиаса. Мальчик обвил руками ноги Аида, уткнувшись лицом в его одежды.

– Не уходи, – сдавленным голосом произнес мальчик.

Аид положил ладони малышу на плечи и опустился перед ним на колени.

– Я буду рядом, – сказал он. – И буду часто тебя навещать.

– Обещаешь?

– Обещаю, – Аид улыбнулся. – И мы будем играть в «Рыбачь» столько, сколько захочешь.

Мальчик впервые улыбнулся за то время, что провел в подземном царстве. Аид выпрямился, потрепав кудри мальчика. А потом встретился взглядом с дедушкой малыша.

– Спасибо, – дрожащим голосом сказал дедушка. – Спасибо, милорд.

Аид кивнул и исчез.

Глава II. Вина как пытка

Аид перенесся в ту часть Тартара, что больше напоминала стерильный медицинский блок. Это было новое дополнение, включавшее несколько камер сенсорной депривации и другие современные методы пыток. Помещение было скрыто в одной из множества гор, огибаемых руслом бурной реки Флегетон. Аид пользовался практически всеми видами пыток – древними, средневековыми, современными. Главным для него был эффект.

Он пришел сюда, потому что хотел избавиться от бурлившего внутри его гнева.

Аид испытывал чувство вины за то, что покинул Асфодель, потому что обещал Персефоне дождаться ее, но он больше не мог оставаться там. Встреча с Элиасом в подземном царстве стала для него неожиданностью во многих смыслах, включая чувства, что пробудило его присутствие: гнев, зависть и… страх.

Эти темные чувства клубились у него в груди и подпитывали ярость.

Он все испортил.

Он не смог сообщить Персефоне важное обстоятельство их жизни, когда она станет его женой.

Он был не способен дать ей детей.

Эту дорожку расплели для него мойры – он пожертвовал этой возможностью, не задумываясь и ничего не чувствуя, потому что смотрел на семью как на нечто недосягаемое.

Пока не появилась Персефона.

Его сердце и легкие словно стягивало веревкой, пока он боролся с чувством вины.

Она заслуживает того, чтобы знать.

Сколько раз ей придется еще это повторить, чтобы он наконец услышал? Или, что еще хуже, решит, что ей не стоило тратить на него свое время?

Аид сделал вдох и обратил свои мысли к пыткам, шагая по белому коридору мимо нескольких белых дверей. За каждой была камера, и в каждой находилась душа, приговоренная к существованию в комнате без цвета, звуков и запахов. Эффект был психологическим, и те, кто его испытывал, зачастую не могли ни спать, ни говорить, страдая от неутолимой боли.

Аид открыл дверь в камеру слева, куда заключил Пирифоя – мужчину, что был одержим Персефоной и похитил ее. Это был еще один раз, когда его возлюбленная исчезла и он никак не мог ее почувствовать. Узнав, что она пропала, он сразу же отправил на ее поиски эриний. Найдя ее, он испытал облегчение оттого, что богиня смогла защитить себя, но ее рассказ о намерениях Пирифоя привел его в бешенство.