Прикосновение разрушения

В конце концов богине удалось собрать достаточно ингредиентов, чтобы испечь простой ванильный кекс с глазурью. Еще несколько минут ушло на то, чтобы разобраться, как работает духовка. Та, которой она пользовалась в квартире, была намного старше и имела круглые переключатели, а не кнопки.

Включив духовку на разогрев, она приступила к работе, сосредоточившись на своей задаче. В приготовлении выпечки было что-то расслабляющее. Может, это занятие так сильно нравилось Персефоне из-за своей схожести с алхимией – требовалось точно отмерять каждый ингредиент, чтобы в итоге создать то, что околдовывает чувства.

И это не говоря о том, что приготовление выпечки всегда отвлекало ее от других мыслей. Но стоило лишь Персефоне поставить пирог в духовку, как у нее перехватило дыхание от всепоглощающего чувства ужаса. Лихорадочно пытаясь от него избавиться, она начала прибираться. И хотя на кухне Аида имелась посудомойка, она перемыла всю посуду руками, прополоскала, вытерла полотенцем и расставила обратно по шкафчикам. После этого она сосредоточилась на чистке нержавейки, на которой остались ее отпечатки.

К тому времени, как богиня закончила, единственным указанием на то, что кто-то пользовался кухней, был запах ее выпекающегося кекса.

Таймер на духовке показывал, что осталось еще пятнадцать минут. Пятнадцать минут наедине с мучительными мыслями.

Персефона включила свою музыку, надеясь, что та ее хоть немного отвлечет. Она перелистнула первые несколько песен с мрачным и холодным тембром. Эти песни напоминали ей о Лексе – их слова переплетались с ее мыслями и поднимали воспоминания, которые она не хотела прокручивать в голове. Чем дольше она перелистывала песни, тем больше понимала, что какие бы мелодии ни звучали, они все напоминали ей о Лексе.

Она выключила музыку, чувствуя себя измотанной. В глаза словно насыпали песка, а конечности налились свинцом. Она опустилась на пол, где ее силуэт очерчивал лишь свет духовки, и подтянула колени к груди.

– Не можешь уснуть?

Звук голоса Аида заставил ее вздрогнуть. Она развернулась и увидела его, прислонившегося к дверному косяку со скрещенными на груди мускулистыми руками. Вокруг его бедер была обернута черная ткань, а волосы мягкими волнами ниспадали вокруг лица. Он выглядел сонным и прекрасным.

– Ага, – ответила она. – Я надеялась, что не разбужу тебя.

– Ты меня и не будила. Это сделало твое отсутствие.

– Прости.

Он едва заметно улыбнулся:

– Не извиняйся – особенно если это значит, что ты что-то печешь.

Аид пересек кухню и подошел к ней. Персефона уже было подумала, что он поднимет ее и отнесет в кровать, оставив кекс в духовке, но он удивил ее, сев рядом с ней на пол.

Она вдруг обнаружила, что разглядывает его – мышцы под гладкой кожей, щетину, очерчивающую линии подбородка, глубокий изгиб губ. Он был до невозможности красив, невероятно могуществен, и он принадлежал ей.

– Ты знаешь, я могу помочь тебе заснуть, – произнес он.

Персефона знала, потому что он уже делал это прежде.

– Кекс еще не готов, – прошептала она в ответ. Не потому, что не хотела нарушать тишину, а потому, что ее голос отказался ей подчиниться – усталость брала верх.

– Я ни за что не позволю ему сгореть, – произнес Аид.

После этого он подвинулся, и Персефона положила голову ему на грудь. Кожа Аида была теплой, а его запах пьянил, как и аромат ванили в воздухе, и несмотря на то, как сильно ей хотелось досидеть до конца, она уснула в его объятиях на кухонном полу.

Глава XVI. Переломный момент

Персефона позвонила Элишке, чтобы справиться о Лексе, направляясь на работу следующим утром. По правде говоря, она теперь избегала Джейсона из-за тех полных ненависти слов после операции Лексы и его комментариев об Аиде. Ей было достаточно сложно примириться с тем, что Аид не мог ей помочь и, что еще хуже, что Джейсон усомнился в их любви.

Голос матери Лексы по телефону звучал изнуренно – она сообщила, что жизненные показатели не изменились. Все это было подобно ночному кошмару, вот только чем дольше он длился, тем чаще Персефона задумывалась о том, что ей, возможно, придется жить без Лексы.

После вчерашней ночи это почему-то казалось ей еще более вероятным.

– Доброе утро, Персефона! – произнесла Елена, когда она вышла из лифта. Жизнерадостное выражение ее лица тут же исчезло. – Все в порядке?

Ее вопрос вдруг заставил Персефону вспылить.

– Нет, – огрызнулась богиня. Ее незамедлительно захлестнуло чувство вины, когда она направилась к своему столу. Ей придется позже извиниться перед Еленой, а сейчас нужно было просто успокоиться.

Она едва успела сложить вещи, как Деметрий вышел из своего кабинета.

– Персефона, есть минутка?

Ее гнев снова выплеснулся на поверхность – самопроизвольный и немотивированный. Ей следовало ответить: «Нет», попросить дать ей время, но вместо этого она последовала за своим начальником.

– У меня хорошие новости, – произнес Деметрий, усаживаясь в кресло за своим столом.