Прикосновение разрушения

Она попыталась успокоить свое колотящееся сердце. «У него может быть тысяча других причин находиться в больнице. Лекса не единственный пациент в реанимации, – сказала она себе. – Он мог прийти за кем-то другим».

Она подошла к нему и выдавила улыбку:

– Танатос, что ты здесь делаешь?

– Леди Персефона, – он кивнул. – Я… работаю.

Персефоне стоило усилий, чтобы не поморщиться. Танатос ничего не мог поделать с тем, что он бог смерти, но разговаривать с ним в подземном царстве было почему-то проще. Там ей особо не приходилось задумываться над его целями. Здесь же, в верхнем мире, когда ее подруга находилась на искусственном жизнеобеспечении, все было предельно ясно. Он разрывал связь между душами и телами. Оставлял семьи убитыми горем. Он мог оставить убитой горем и ее саму.

– Ты хочешь сказать, что пришел собирать жатву?

– Не сейчас. – Его полуулыбка очаровывала, и Персефону затошнило. – Вы выглядите…

– Уставшей? – предположила она. За сегодняшний день она слышала это уже не в первый раз.

– Я хотел сказать «отлично».

Она почувствовала на своей коже магию Танатоса, обволакивающую ее спокойствием. В любой другой день она приняла бы это за признак его заботливой натуры, но только не сегодня. Сегодня это казалось Персефоне попыткой отвлечь ее.

– Мне не нужна твоя магия, Танатос, – ее слова прозвучали грубо. Она была в отчаянии, напугана, и от его присутствия ей становилось еще хуже.

Она и не думала, что этот бог может стать еще бледнее, но его лицо будто стало совсем белым. Она не сразу заметила, что искорки в его глазах потухли. Она ранила его чувства. Персефона подавила чувство вины и спросила:

– Что ты здесь делаешь на самом деле, Танатос?

– Я же сказал вам…

– Ты работаешь. Я хочу знать, кого ты пришел забрать, – ее голос задрожал.

Бог поджал губы – сигнал неповиновения – и ответил:

– Я не могу вам сказать.

Наступила тишина, и тогда Персефона произнесла слова, которые, она знала, заставят Танатоса подчиниться, потому что так велел Аид.

– Я приказываю тебе.

Глаза Танатоса заблестели, словно все это причиняло ему физическую боль. Его брови сошлись на переносице над полными отчаяния глазами, и когда он прошептал ее имя, его голос надломился:

– Персефона.

– Я не позволю тебе забрать ее.

– Если бы был иной путь…

– Есть другой путь, и он подразумевает, что ты сейчас уйдешь. – Она слегка его подтолкнула. – Уходи.

Поначалу она говорила тихо, не желая привлекать внимание, но когда он не сдвинулся с места, она повторила – на этот раз твердо, выдавливая слова сквозь сжатые зубы:

– Я сказала, убирайся!

Она толкнула его сильнее, и он поднял руки вверх, отступая.

– Вы не сможете это предотвратить, Персефона. Моя работа связана с мойрами. Когда они перережут ее нить… мне придется ее забрать.

Ей были ненавистны его слова, и они взбесили ее так, как она себе даже не представляла.

– Убирайся! – завопила она. – Убирайся! Убирайся! Убирайся!

Танатос исчез, а Персефону вдруг окружили медсестры и охрана. Они задавали вопросы и указывали, что ей делать. Эти слова заполнили ее голову так, что она готова была взорваться.

– Мэм, все в порядке?

– Может, вам лучше присесть?

– Я принесу вам воды.

Боль пронзила ее лоб. Несмотря на медсестер, тянущих ее к стулу, она высвободилась.

– Мне нужно проверить Лексу, – заявила она, но стоило ей лишь попытаться вернуться в отделение реанимации, как путь ей преградил охранник.

– Вам следует послушать медсестер, – сказал он.

– Но моя подруга…

– Я узнаю, что с вашей подругой, – кивнул мужчина.

Персефона хотела было начать протестовать. Но на это не было времени. Что, если Танатос перенесся в палату и уже забрал ее в подземное царство? Двери вдруг распахнулись изнутри, и Персефона воспользовалась этим шансом. Оттолкнув охранника, она бросилась к палате Лексы, но тут же исчезла.

Перенос в другой мир без предупреждения был подобен погружению в вакуум. Ей вдруг стало трудно дышать, ее тело будто лишилось всех жидкостей, а уши заложило до боли. Симптомы продлились всего несколько секунд, пока ее не накрыл запах магии Аида, который обжег ее ноздри подобно морозу.

Когда глаза привыкли к темноте, Персефона поняла, что оказалась в тронном зале Аида. Там всегда было темно, несмотря на рассеянный свет, пробивавшийся через косые окна наверху. Аид сидел на своем троне – глянцевом куске обсидиана, выглядевшем одновременно художественно и монструозно. Персефоне был виден лишь косой отрезок его прекрасного лица в луче красного света.

Она догадывалась, почему Аид перенес ее сюда – чтобы не дать ей препятствовать работе Танатоса, еще раз прочитать ей лекцию о том, что им нельзя вмешиваться в жизнь Лексы, но она не хотела этого слышать.

Персефона попыталась призвать свою магию и перенестись, зная, что все это напрасно – Аид без всякого стеснения лишал ее всех прав, когда она пыталась покинуть подземное царство, в то время как он был в гневе.

А он был в гневе.

Она чувствовала его раздражение. Оно разрасталось между ними так, что его практически можно было пощупать.