Прикосновение разрушения

После пары шотов Гермес потащил Персефону и Зофи на танцпол. Электронная музыка отдавалась в ее теле вибрацией. Некоторое время они танцевали все вместе. Даже Зофи, которая была на взводе, расслабилась и позволила толпе себя укачать.

Персефона продолжала танцевать. Она раскачивалась в такт движениям Гермеса, пока его внимание не отвлек симпатичный парень, пристроившийся к нему сзади.

Персефона подмигнула ему, а потом вдруг оказалась лицом к лицу с Аполлоном. Он не танцевал, а просто стоял в центре толпы, наблюдая за ней.

– Так ты боишься остаться со мной наедине? – спросил Аполлон.

– Я не боюсь остаться с тобой наедине, я просто не хочу оставаться с тобой наедине.

– Почему?

– Почему? – Его вопрос ее огорошил. – Ты совсем не понимаешь, через что заставил меня пройти прошлым вечером? Ты едва не убил ребенка!

– Он клеветал…

– Мы живем не в Античности, Аполлон. Люди могут с тобой не соглашаться, и тебе придется с этим смириться. Черт побери, да мне вообще не нравится твоя музыка.

Персефона распахнула глаза. Она сказала это вслух?

Аполлон поджал губы и спустя мгновение спросил:

– Хочешь выпить?

– Ты собираешься меня отравить?

Он снова ответил кривой улыбкой.

Они покинули танцпол, подошли к бару и заказали круг шотов.

Аполлон опустошил свою рюмку, хлопнул ею по барной стойке и посмотрел на Персефону.

– Ну так… как твой любовник принял новость о нашей с тобой сделке?

Персефона уставилась на пустую рюмку:

– Не очень. Полагаю, я не могу его за это винить.

Она много чего обещала Аиду и подвела его.

– Думаю, он меня ненавидит, – она добавила так тихо, что Аполлон не должен был услышать.

– Аид тебя не ненавидит, – едва не фыркнул Аполлон. – Он на это не способен.

– Ты не видел, как он на меня смотрел.

– Ты имеешь в виду с огорчением? – уточнил Аполлон. – Думаю, я знаю, в чем дело, Персефона.

Она поморгала, глядя на него.

– Он просто обижен и раздосадован. У всех нас есть то, что для нас важно, то, что мы ценим превыше всего. Аид ценит доверие. Он ценит процесс завоевания доверия. И чувствует себя так, будто у него ничего не вышло.

Персефона нахмурилась:

– Откуда ты знаешь?

– У олимпийцев долгая история. Мы знаем друг о друге такие вещи, услышав о которых ты умерла бы со стыда.

Персефона поежилась.

– Аид не чувствует себя достойным без доверия. Ему нужно, чтобы ты в него верила, находила в нем силу.

Персефона нахмурилась. Она знала, что у Аида были трудности с тем, чтобы почувствовать себя достойным почитания от своих людей, но никогда не думала, что ему будет так же трудно почувствовать себя достойным ее любви.

Что такого с ним произошло за долгие века его жизни?

– Что с тобой произошло? – спросила Персефона Аполлона. – Никто не делает того, что делаешь ты, без… какой-то травмы.

Аполлон долго молчал, но потом наконец ответил:

– Он был спартанским царевичем. Гиацинт. Он был прекрасен. Его обожали многие боги, предлагая свою любовь, но он выбрал меня, – он сглотнул. – Он выбрал меня.

Аполлон сделал паузу, а потом продолжил:

– Мы охотились и покоряли горы. Я научил его стрелять из лука и играть на лире. Однажды я учил его метать диск. – Метание тяжелого металлического диска было одним из видов состязаний на Панэллинских играх. – Гиацинту нравилось бросать мне вызов, и он захотел посоревноваться со мной. Он знал, что я не смогу ему отказать – как и отказаться от шанса победить. Я метнул первым. И не обратил внимания, с какой силой. Гиацинт пошел подобрать диск, но бросок был слишком мощным. Диск отскочил от земли и попал ему прямо в голову, – грудь Аполлона поднялась от глубокого вдоха. – Я пытался спасти его. Я же чертов бог исцеления. Мне должно было хватить сил исцелить его, но каждый раз, когда моя магия пыталась закрыть его рану, та снова открывалась. Он умер у меня на руках, – теперь его голос дрожал. – Я еще долго после этого ненавидел Аида. Я винил его за то, что у меня отобрали мойры. Я винил его за то, что он отказался позволить мне увидеться с Гиацинтом. Я… я сотворил непростительное после смерти Гиацинта. Поэтому Аид ненавидит меня, и, если честно, я его не виню.

– Аполлон, – прошептала Персефона. Поколебавшись, она положила ладонь на его руку. – Я сожалею о твоей потере.

Он пожал плечом:

– Это было очень давно.

– От этого боль не становится меньше.

Хоть это и не было оправданием поступкам Аполлона, теперь она понимала его немного лучше. Он был сломлен много, много лет назад и с тех пор искал способы почувствовать себя цельным.

– Еще один круг! – крикнул он бармену, который незамедлительно выполнил его заказ. Аполлон протянул рюмку Персефоне.

– Будем! – произнес он.

После последней рюмки все вокруг стало размытым, будто в тумане. У Персефоны кружилась голова, заплетался язык, и все казалось ужасно смешным. Она танцевала с Аполлоном, пока у нее не разболелись ноги, от ярких огней защипало глаза, а на коже проступили капли пота. Потом ей вдруг стало холодно, ее затошнило, и она оступилась, врезавшись во что-то.

– О, привет, Гермес.

Он нахмурился:

– Ты в порядке?

Персефону вырвало прямо на пол.