— Я понимаю, что ты завидуешь мне, — сказала Персефона. — Но твой гнев неуместен.
Если уж на то пошло, ей следовало бы злиться на Аида или, может быть, на саму себя за то, что она тратила время, тоскуя по мужчине, который ее не любил.
— Ты ничего не понимаешь! — Минфа кипела. — Все эти годы я стояла рядом с ним, только чтобы увянуть в твоей тени, когда он выставлял тебя напоказ всему своему королевству, как будто ты уже была его королевой!
Минфа была права — она не понимала. Она не могла себе представить, каково это — посвятить свою жизнь — свою любовь — человеку, который никогда не отвечал ей взаимностью. Затем Минфа добавила дрожащим голосом: — Ты должна была влюбиться в него, а не наоборот.
Персефона вздрогнула. Итак, Минфа была осведомлена об условиях сделки. Она задавалась вопросом, сказал ли ей Аид, или она присутствовала, когда Афродита поставила свои условия. Ей стало неловко при мысли о том, что Минфа видела, как она влюблялась в Аида, зная о его обмане.
— Аид не любит меня, — сказала Персефона.
— Глупая девчонка, — Минфа покачала головой. — Если ты этого не видишь, то, может быть, ты его недостойна.
Персефоне не нравилось, когда ее называли глупой. Гнев загорелся в ее венах, и ее пальцы сжались в кулаки. Минфу, казалось, забавляло ее разочарование.
— Аид предал меня, — голос Персефоны дрогнул.
— Как? Потому что он решил не рассказывать тебе о своем контракте с Афродитой? Учитывая, что ты написала о нем насмешливую статью в течение нескольких дней после встречи с ним, я нисколько не удивлена, что он не доверился тебе. Он, вероятно, боялся, что если ты узнаешь, то будешь вести себя как ребенок, которым ты и являешься.
Минфа ступала по тонкому льду.
— Ты должна быть благодарна за свое время в нашем мире, — сказала она. — Это самое могущественное, чем ты когда-либо будешь.
Именно в этот момент Персефона поняла, каково это — быть по-настоящему злой. Улыбка тронула ее губы, и Минфа внезапно посерьезнела, почувствовав, что что-то изменилось.
— Нет, — сказала Персефона, и, взмахнув запястьем, виноградная лоза вырвалась из земли и обвилась вокруг ног Минфы. Когда она начала кричать, другая лоза закрыла ей рот, заставив замолчать. — Вот это самый могущественный человек, которым я когда-либо буду.
Она щелкнула пальцами, и Минфа уменьшилась и изменилась, пока пышная нимфа не превратилась в пышное растение мяты.
Глаза Адониса расширились от недоверия. — О, мои боги! Ты… ты…
Персефона подошла к растению и сорвала его с земли, затем повернулась и ударила Адониса коленом в пах.
Смертный рухнул и скорчился на земле. Персефона с минуту наблюдала за ним, довольная тем, что он страдает.
— Ты больше не будешь мне угрожать, или с тобой будет тоже самое — сказала она, и в ее голосе прозвучало смертельное спокойствие.
Он говорил между вдохами. — Ты… не можешь… у меня… благосклонность… Афродиты.
Персефона ухмыльнулась и склонила голову набок. Когда тонкая виноградная лоза потянулась, чтобы погладить его по лицу, он начал кричать. Персефона превратила его руки в ветки, и на них быстро росла листва.
Забыв о своей боли, он закричал на нее, чтобы она превратила его обратно.
Когда он увидел, что ее не тронули его требования, он перешел к мольбам.
— Пожалуйста, — слезы потекли из его глаз. — Пожалуйста. Я сделаю все, что угодно. Что угодно.
— Что угодно? — спросила Персефона.
— Да! Просто верни всё на место!
— Одолжение, — попросила Персефона. — На будущее.
— Все, что ты захочешь! Сделай это! Сделай это сейчас же!
Но Персефона ничего не сделала, и когда Адонис понял, что она не возвращает его руки, он притих.
— Ты знаешь, что такое трупная лилия, Адонис?
Он пристально посмотрел на нее и ничего не сказал.
— Не заставляй меня повторяться, смертный. Да или нет?
Она отбросила свою маскировку и сделала угрожающий шаг вперед. Глаза Адониса расширились, и он отпрянул, всхлипывая: — Нет.
— Жаль. Это цветок-паразит, который пахнет разлагающейся плотью. Я уверена, тебе интересно, какое это имеет отношение к тебе. Это пари. Если ты прикоснешься к любой женщине без согласия, я превращу тебя в этот цветок.
Адонис побледнел, но сумел бросить на нее свирепый взгляд. — Пари обычно подразумевает, что я получаю что-то взамен.
Она покачала головой, удивляясь его глупости.
— Ты получишь, — сказала она, наклоняясь ближе, — твою жизнь.
Для пущей убедительности она подняла Минфу— недавно преобразованную в растение мяты — вверх, рассматривая его зеленые листья. — Она станет прекрасным дополнением к моему саду.
Она щелкнула пальцами, и руки Адониса были восстановлены. Он на мгновение запнулся во время перехода, но как только он снова оказался на ногах. Она повернулась на каблуках и пошла прочь.
— Кто ты, черт возьми, такая? — крикнул он ей вслед. Персефона сделала паузу, затем повернулась, чтобы посмотреть на Адониса через плечо.
— Я Персефона, Богиня Весны — ответила она и исчезла.
***