Прикосновение зла

– Я не в силах отказать. – Я вернул Дороте поцелуй, неожиданно убедившись, насколько вкусны и мягки её губы. Быстро поцеловал её ещё раз. Ха, её губы были даже вкуснее, чем я думал!

Мы, правда, собирались пообедать, но каким-то образом не добрались до столовой, а вместо этого снова оказались в спальне. Признаюсь, что ещё долгое время я разрывался между заботой о Дороте и мыслями об Эберхарде. Видимо, старик собирался оставить меня в чём-то вроде удобного рабства, чтобы осчастливить свою подопечную. Я начал задумываться над ответом на два вопроса. Первый из них был в том, что сделают горцы, когда я против их воли захочу покинуть окрестности Херцеля? Второй касался того, что прикажет им сделать Ансельм Эберхард, когда я по какой-то причине перестану делать Дороту счастливой? Меня отпустят? Или, может, сломают мне ноги, чтобы научить более жаркой любви?

* * *

Мне не нужно было напрягаться, чтобы заметить, что за мной постоянно, хотя и незаметно, наблюдали, и если я хотел выбраться в Херцель, то меня всегда сопровождал Маленький Ясик. Видимо, местные решили задержать вашего покорного слугу по крайней мере до тех пор, пока я буду нужен их любимице. С одной стороны, мне не на что было жаловаться: меня великолепно кормили, заботились о моих развлечениях (с Яськом и Мушкой мы охотились на оленей, а однажды ходили и на медведя), а о забавах с Дороткой нечего было и говорить, ибо с точки зрения любовного совершенства они поднимались на совершенно заоблачные высоты. Моя хозяйка была словно сочетание мёда с перцем, и поверьте, любезные мои, что это была смесь, к которой легко привыкнуть.

Но судьбой и обязанностью инквизитора было не то, чтобы дать запереть себя в золотой клетке. Мы, служители Святого Официума, должны не потакать себе и своим желаниям, а служить Господу Богу с полной самоотдачей и как можно искуснее. И как я должен был служить Господу в объятиях Доротки? Да, в моей компании она выкрикивала имя Бога и многих святых гораздо чаще, чем обычно, но я не думал, что на суровейшем суде Господнем этот аргумент будет принят во внимание, и что он перевесит чашу весов моего спасения. Однажды мне придётся уйти. И я должен буду сделать это способом достаточно ловким, чтобы, во-первых, никого не обидеть, что было бы непростительной неблагодарностью за оказанное гостеприимство, а во-вторых, не дать себя поймать, что повлекло бы за собой как стыд и унижение, так и усиление окружающих меня мер предосторожности. И в связи с этим повторная попытка побега уже могла оказаться невозможной. Конечно, я мог бы официально представиться служителем Святого Официума, и тогда удерживать меня в деревне против моей воли, безусловно, будет опасно для её жителей.

Признаюсь, однако, что меня останавливала мысль о том, что на это скажет Доротка, которая, казалось, ненавидит ложь. К сожалению, работа инквизитора иногда, и весьма часто, требовала отступления от истины, расхождения с ней, лавирования между Сциллой правды и Харибдой полуправды. На людей добродушных, как моя милая хозяйка, это могло произвести впечатление неискренности, лжи или лжесвидетельства, а я не хотел в её глазах казаться жуликом, вруном или мошенником. С другой стороны, я бранил себя за то, что никакого служителя Святого Официума не могли беспокоить уязвлённые чувства сельской девушки, но каждый раз, когда я смотрел в кристально прозрачные глаза или тонул в объятиях Дороты, моё сердце таяло, подобно воску на июльском солнцепёке. Что я мог поделать с тем, что я был сентиментальной натурой, человеком с нежным сердцем и нежным нравом?

На данный момент, однако, я и не собирался думать об окончательном прощании с Херцелем, поскольку я прибыл в город с чётко определённой целью. В трактире (том самом, владелец которого избивал хулигана по прозвищу Котожог) я договорился о встрече с нашим информатором. Сопровождавший меня Маленький Ясик куда-то отлучился на некоторое время, и только наполовину приказал мне, наполовину попросил, чтобы я не покидал трактир без него.

– Простите, что так грубо обошёлся с вами обоими в нашу прошлую встречу. – Сказал трактирщик с сокрушённой миной. – Но, знаете, с этим инквизитором вы тоже перегнули палку. Надеюсь, вы не держите на меня зла? – Я заметил, что он бросил быстрый взгляд на исчезающего за моей спиной Маленького Ясика. Что ж, этот здоровяк производил на людей впечатление...

– Это вы меня простите, – сказал я. – Я уже чувствовал такую усталость и сонливость, что плёл, что слюна на язык принесёт, лишь бы только поспать.

– Как я слышал, Бог соблаговолил, чтобы ваша судьба сложилась лучше, чем если бы вы кое-как переночевали у меня. – Я заметил, что он старается тщательно подбирать слова.

– Да, Бог соблаговолил, – согласился я с трактирщиком, – одарив меня милостью прекрасной госпожи.

– Да, да, они уважают её, те люди в горах. Мы знаем. Даже, извиняюсь, худшие говнюки и мерзавцы преклоняются перед ней, как перед знатной дворянкой или какой-то благодетельницей.